Театр Comedie Française начал трансляции в кинотеатрах России – с легких и модных «Ромео и Джульетты». В этом спектакле консерватизм – здоровый, традиции – живые, чувства – настоящие, доминирующие тона – светлые. Хоть и трагедия, а выглядит празднично – гимном торжествующей любви.
«Ромео и Джульетт» в мире видимо-невидимо, и если с кино просто – смотри, когда хочешь, любую (по-хорошему, можно остановиться на двух: классическом фильме Дзеффирелли и новаторском – База Лурманна), в театре, создании эфемерном и хрупком, о большинстве былых постановок можно судить только по чужим словам. Из легенд новейшего времени – спектакль Романа Козака в Театре им. А.С. Пушкина, редкая версия, где исполнители главных ролей – вчерашние студенты Сергей Лазарев и Александра Урсуляк – были не намного старше шекспировских подростков (никогда не забуду, как набившие зал до отказа несовершеннолетние поклонницы Лазарева на аплодисментах стояли в проходе и молитвенно шептали «Серёжа! Серёжа!»). И грубый, и нежный, «сделанный» из дерева и конфетных фантиков, заменявший кровь марким свекольным соком спектакль Николая Коляды в Екатеринбургской драме, с Олегом Ягодиным и Ириной Ермоловой. Литовские «Ромео и Джульетта» Оскара Коршуноваса, разыгравшиеся на безразмерной итальянской кухне, в клубах белой муки.
В отличие от этих, канувших в историю спектаклей, новой французской постановке повезло: она идет не только в парижском театре, но и в кино, по всему миру.
Это правильно: версия актера и сценографа Эрика Рюфа, возглавляющего сегодня Comedie Française (кстати, первая режиссерская работа Рюфа в статусе худрука), тонка, энергична и хороша собой.
Comedie Française – гордость Франции, место особой важности (несколько лет назад мои не слишком осведомленные о театральных порядках друзья на полном серьезе спрашивали, пускают ли в «Комеди Франсез» в кроссовках и casual), театр с многовековой историей и щедрой господдержкой.
Это почти пугает – сразу думаешь про наш Малый, заповедник старых форм. Но у французов всё иначе, и верность традициям не помеха жизни.
Я впервые оказался в «Комеди Франсез» в 2003-м, на «Лесе» Петра Фоменко, где было место и прекрасному хулиганству: взять хотя бы момент встречи Счастливцева и Несчастливцева, остановившихся на дороге по малой нужде. Это – к слову, для мгновенной иллюстрации свободы на величественной сцене в шаге от Лувра. У Рюфа физиологических шуток нет, зато есть остроумно придуманный и безупречно выдержанный стиль: режиссер переместил Верону эпохи Ренессанса в условное ретро, совмещающее черты 1930-50-х годов ХХ века; очень кинематографичное и острое время.
И Рюф создаёт атмосферу, нарядную и тревожную одновременно, без лишних слов, визуальными мазками-деталями: в то, что парни Монтекки с танцулек запросто могут уйти в партизаны, Сопротивление или банду Безумного Пьеро, веришь с полувзгляда – на лица, походку, силуэты.
Эта старая Европа своей парадной приподнятостью вызывает невольные ассоциации с советским ретро: будто встреча равноуважаемых, но враждующих семей случилась где-то на летней эстраде ЦПКиО.
Исполнители заглавных ролей Жереми Лопес и Сулиан Брахим («Правила жизни французского парня») постарше, чем герои Шекспира, что идеально соответствует избранному стилю: герои французского (да и советского) кино помолодели только с «новой волной» 1960-х, до этого на экране царили люди хотя бы относительно зрелые. У Рюфа получается и филигранный психологический театр, и театр режиссера-художника: каждая мизансцена так и просится «в рамку».
Рюф использовал считающийся старомодным и пафосным прозаический перевод сына Виктора Гюго, Франсуа-Виктора – и, тем не менее, ключевое слово постановки – лёгкость.
Лёгкость – во всём: парящих актерских отношениях – здесь ведут свои партии, будто танцуя; величественных, но отнюдь не громоздких декорациях; костюмах Кристиана Лакруа – о, этот уникальный неброский шик!
Лёгкость и в той залихватской уверенности, с которой команда древнего и вечно молодого театра берется за заезженный сюжет: расскажем, как в первый раз!
Так и получается.
