Смотрите на киноэкранах России в проекте Theatre HD.
Сэм Мендес недавно предостерег молодых коллег никогда не использовать рок-песни в своих постановках: мол, на фоне рок-энергетики остальной спектакль неизбежно пройдет на пониженном градусе
(молодой Мендес в одной из своих студенческих работ врубил The Clash и потом сильно жалел об этом). Впрочем, режиссеру уровня Николаса Хитнера такие оплошности не грозят: подобно опытному фокуснику, он давно научился жонглировать всеми элементами театральной выразительности, не выпуская из рук ни одной детали своей кинетической скульптуры.
Тем более что The Bridge Theatre – построенная по спецификациям Хитнера, его собственная, custom-made театральная площадка – обладает теми же протеистическими качествами, что и сам худрук. В дебютном спектакле театра – «Молодом Марксе» – условная театральная вертикаль «сцена-рампа-зрительный зал» осталась непотревоженной.
В «Юлии Цезаре» Хитнер согнул эту вертикаль в бараний рог, предложив публике две опции присутствия на спектакле: комфортный вариант пассивного зрителя, занимающего одно из полутысячи мест на круговой галерее, либо позицию непосредственного участника исторической давки в партере, где льются пот, кровь и слезы сторонников республики и империи.
Вариативности и изменчивости воображения режиссера и построенного им театрального пространства вторит и сама променадная сцена «Цезаря», которая находится в вечном движении, пузырясь аккуратными трибунами и просцениумами, заново распрямляясь до нулевого уровня и снова дыбясь разноразмерными кочками-параллелепипедами. В первые 15 минут безантрактного двухчасового зрелища променад The Bridge Theatre встречает нас в обличьи рок-сцены – той самой, от которой отговаривал Мендес.
Популистское ралли первого императора предваряется буйным выступлением кавер-группы, предлагающей зрителям партера, галереи и кинозала проверенный трек-лист заводных «народных хитов»: "We're Not Gonna Take It", "Eye Of The Tiger", "Seven Nation Army", "Rock 'N' Roll Star".
Высокоэнергийность перформанса, ведомого Эбрахамом Популой, играющим Требония, зашкаливает настолько, что пожирает самое себя: если одной песни The Clash достаточно, чтобы погубить спектакль, то целый мини-концерт полностью вырывает зрителя из повседнедного контекста и оказывается преамбулой-цезурой между покупкой билета в партер и превращением из зрителя в статиста.
«Юлий Цезарь» – пьеса Шекспира, примечательная по ряду причин. Как никакое другое произведение Барда, «Цезарь» – это драма идей: театрализованное рассуждение о соблазне власти, преданности идеологии и самодисциплине элит. Буквалистские параллели с современностью здесь всегда уместны, но необязательны: вот почему Дэвид Колдер в роли Цезаря если и рифмуется с Трампом, то разве что возрастом и самомнением.
Зато Бен Уишоу в роли Брута, зачитывающегося биографией Саддама накануне заклания тирана, откровенно играет Джереми Корбина – его повадку, бородку, интеллигентские интонации.
Ни один лидер не совершенен – Цезарь не смог остаться верным идеалам республики; Корбина обвиняют в потакании антисемитам. Брут Уишоу, как и шекспировский, склонен недооценивать женщин: «тающая женская решимость» – его слова. Кассия это не может не раздражать, ибо Кассий Хитнера – женщина, блистательная североирландка Мишель Фэйрли, пережившая и ольстерские треволнения, и посмертное заточение у Аменабара, и кровавую свадьбу «Игры престолов».
Гендерное разделение Брута и Кассия – гениальная идея, причем Хитнер здесь – не первопроходец (в прошлом году в Шеффилде Кассием была Зоуи Уотерс). Но именно под его руководством цареубийственный танец двух заговорщиков наполняется огромным количеством драматургических и человеческих тонкостей.
И Колдер, и Уишоу, и Фэйрли – шекспировские суперзвезды со стажем, как и Дэвид Моррисси, замыкающий равносторонний квартет героев своим Марком Антонием, который в версии «Театра на мосту» приобретает хищнические черты политического хамелеона, готового вскочить на подножку любого поезда, лишь бы он привез его на вершину власти.
По словам Хитнера, его постановка – не о Трампе, но о столкновении двух противоположных (но взаимовытекающих, как ни крути) способов общественной организации.
Это трагедия не одного человека, а всего политического тела общества, которое оказывается заложником непоследовательности и алчности элит. В этом – еще одна примечательная черта «Юлия Цезаря».
Это, конечно, не русская опера, где выводить на сцену царей нельзя, а допустимо лишь подразумевать; но и здесь заглавного героя устраняют не под занавес, а на экваторе повествования.
В настоящей трагедии гибнет хор, и хором этом Хитнер предлагает на пару часов побыть зрителям – тем, кто купил билет в партер. Побыть римскими плебеями, провожающими имератора в сенат, и уворачивающимися от смертоносного мусора уличных побоищ. Слушающими давно вошедшие в фольклор шекспировские цитаты – все эти "ides of March", "let slip the dogs of war" и "Friends, Romans, countrymen, lend me your ears" – и не понимающими, как они могут до сих пор звучать так, будто их написали вчера вечером.
