В Cool-cписке – «Гоголь-центр», театр post, Воронежский Камерный театр, Электротеатр СТАНИСЛАВСКИЙ, «Практика» Студия театрального искусства, МХТ имени А.П. Чехова, Театр Наций и «Школа драматического искусства».
В России тысячи театров и не исключено, что в каждом есть хотя бы один удачный спектакль. Для их поиска придуман фестиваль «Золотая Маска». Здесь же, не претендуя на глобальность и объективность, всего девять мест, за жизнью которых в 2018-м было интересно следить. Да, слово «место» используется с долей [театральной] условности: у петербургского театра post, например, постоянной прописки нет, и его спектакли играются в непохожих на привычные залы пространствах.
И ещё о местах: среди важных событий года – возвращение основной сцены театра «Около дома Станиславского», сгоревшей в 2004-м. Но больших премьер в волшебном тихом доме Юрия Погребничко не было, поэтому об «Около» пока только в предисловии.
I «Гоголь-центр»
Для «Гоголь-центра» 2018-й – тяжёлый, мрачный год: худрук Кирилл Серебренников провёл его под домашним арестом по абсурдному делу о хищении бюджетных средств. Но попробуем представить ещё более фантастическую вещь – человека, который о «театральном деле» слыхом ни слыхивал. Глядя на афишу, такой человек ни за что бы ни догадался, в каких немыслимых условиях работал театр. Год, начавшийся с выпуска изобретательного и нахального карнавала Филиппа Григорьяна «Маяковский. Трагедия», вошёл в историю аншлаговыми премьерами, спецсобытиями (например, театральным альманахом InLiberty «Полдень», посвященным протестной демонстрации 25 августа 1968 года) и взаимными гастролями «Гоголь-центра» и берлинского «Дойчес театра» (немцы показали в Москве «Берлин, Александерплац» – см. фото ниже, наши в Берлине – «Кафку» и «Машину Мюллер»).
В списке "Best of" нет «Двух комнат» Евгения Кулагина с Чулпан Хаматовой и Ингой Оболдиной – только потому, что в круговерти кинофестивалей я не успел их посмотреть.
1. «Идиоты» Кирилла Серебренникова
Серебренников поставил «Идиотов» по фильму Ларса фон Триера в 2013-м, в первый год «Гоголь-центра», начавшего строить репертуар с трилогии «киноспектаклей» («Братья», «Идиоты», «Страх»). Вторая редакция, выпущенная осенью 2018-го, отличается – не только изменениями в актерском составе. Новые «Идиоты» сохранили и провокационность, и трагизм 2013-го, когда правый поворот в обществе, наступление «фашизма с человеческим лицом» ещё только предвосхищались. Теперь, когда все дурные предчувствия воплотились в жизнь (а то ли ещё будет!), спектакль вдруг стал – парадокс! – мягче и смешнее; и весёлость его – не висельников, но победителей.
Сюжет, кстати, тоже немного изменился – обрёл ясность вследствие устранения Серебренниковым и драматургом Валерием Печейкиным некоторых лакун. А главную роль – москвички Карины, прибивающейся к банде перформеров-любителей, что фраппируют обывателей «идиотскими» акциями, – играет теперь воздушная Мария Селезнёва. Её сотрудничество с «Гоголь-центром» началось на мюзикле «Пробуждение весны» – он стал рождением актрисы, у которой сегодня несколько завидных разноплановых ролей, и Карина – лучшая из них. Часть персонажей обзавелась инстраграм и фейсбук-аккаунтами; вот, например, ссылка на общую группу «МЫ ТАКИЕ ЖЕ КАК ВСЕ», где можно полюбоваться «звериными» ликами идейных идиотов. «Прямые включения» соцсетей в видеоряд спектакля дополняют игру, затеянную Серебренниковым с триеровской «Догмой 95», требующей от режиссера быть не просто честным, но реалистичным.
2. «Мизантроп» Элмара Сенькова
Мольер, модернизированный Дмитрием Быковым. Спорный и сильный спектакль, от которого не отмахнуться, даже если вирши Быкова вызывают отторжение. Такой же значительный и весомый, как корпулентный автор нового текста. Такой же модный и техничный, как молодой латвийский режиссёр, год назад поставивший в «Гоголь-центре» высококлассных «Демонов». Рецензия – здесь.
3. «Барокко» Кирилла Серебренникова
Пылающий манифест художника и человека, остающегося свободным даже под замком. Подробно – здесь.
II театр post, Санкт-Петербург
Минимализм. Медитация. Обживание новых, нетеатральных пространств. Неожиданные режиссёрские решения (всегда идеально созвучные автору-драматургу). Предельная простота формы. Космическая бесконечность смыслов. Ничего подобного театру post, придуманному Дмитрием Волкостреловым с друзьями-единомышленниками, нет.
В Cool-итоги попали только работы Волкострелова, выпущенные в театре post. Однако для полноты картины надо упомянуть, что в 2018-м, благодаря музею «Гараж», Волкострелов ещё и восстановил спектакль «1968. Новый мир», первоначально поставленный в Театре на Таганке.
1. «Художник извне и изнутри» Дмитрия Волкострелова и Дмитрия Ренанского
Спектакль по текстам Якопо Понтормо, Джорджо Вазари и Аркадия Ипполитова, объединенных в книге, изданной в 2016-м году. В условной первой части мы бродим по залу с пюпитрами, в окружении звучащих из динамиков голосов: приглашенные чтецы транслируют жизнеописание ренессансного художника Понтормо, созданное его современником, художником Вазари, и комментарии нашего современника, искусствоведа Аркадия Ипполитова. Во второй части мы сидим почти в полной темноте, перед экраном, освещенным горящей свечой; на экране – скупые титры с датами и цитатами «Моей книги» самого Понтормо, дневника, который читают невидимые нам Алена Старостина и Иван Николаев. В тексте – только быт: что Якопо ел, что пил, куда ходил; никаких возвышенных «мемуаров художника».
Однако случается чудо – путешествия во времени и соприкосновения с духовной жизнью. Я смотрел спектакль в довольно экстремальных условиях – в Москве, на мероприятии «Клуба 418» в Центральном доме архитектора, где звукоизоляции почти не было, и в сумрачную лабораторию, где священнодействовали Старостина, Николаев и видеопроектор, проникал шум, смех и хрустальный звон вечеринки в фойе. В другой ситуации такой звукоряд мог бы повергнуть в бешенство, но магия «Художника» справилась с земной суетой, подчинила её себе; вместо раздражения – умиротворение и приятие мира во всех его проявлениях. Кстати, свеча погасла вместе с последними словами актеров – совпадение, которое почти невозможно спланировать.
2. «Диджей Павел» всей команды театра post
Трек-лист, составленный Павлом Пряжко из 11 советских эстрадных песен, – основа вечеринки, в течение которой пролетает вся человеческая жизнь. Подробно – здесь.
3. «Хорошо темперированные грамоты» Дмитрия Волкострелова
Декабрьская премьера театра post случилась в катакомбах Петрикирхе, лютеранской церкви Петра и Павла в Петербурге. «Грамоты» отчасти продолжают тему «Художника» – здесь снова быт далекого прошлого обращается в «духовные голоса». В «первом действии» (разбивка условна, весь спектакль длится чуть меньше часа) бóльшая часть зрителей сидит по одну сторону зала и слушает в наушниках рассказ о берестяных грамотах, памятниках древнерусской письменности. Тем временем 12 избранников (страшно рад, что попал в их число; впрочем, в театре post демократия, и при спуске в катакомбы вы сами решаете, принимать участие или остаться наблюдателем) занимают места по другую сторону и по очереди, следуя инструкциям на телемониторах, подходят к микрофону, чтобы прочесть тексты первых 24-х грамот. В которых – про суды, посевы, домашнее хозяйство и прочую повседневность IX века; иногда перевода и вовсе нет – часть древнерусских «каляк-маляк» расшифровке не поддалась.
Голоса будут записаны и транслированы уже для всего зала во второй части, когда кадры с грамотами появятся на экранах в музыкальном сопровождении хорошо темперированного клавира Баха. Собственно, всё. По окончании даже лёгкая тень разочарования пробегает. Однако расстаться с этим маленьким магическим спектаклем невозможно. Да, в конце титры на мониторах обещают, что в следующий раз для чтения будут предложены следующие 24 грамоты (а всего их тысяча с лишним), то есть, двух похожих спектаклей не может быть по определению. Не знаю, правда ли это; но одинаковых спектаклей в театре post не бывает, даже если их «литературная основа» не меняется.
III Воронежский Камерный театр
Воронежский Камерный, театр Михаила Бычкова, создателя Платоновского фестиваля искусств (смутивший городские власти проект Платоновского и Rimini Protokoll – «100% Воронеж» – участвует в «экспериментальном» конкурсе «Золотой Маски»), отмечает 25-летие. Но в число самых прогрессивных театров-2018 он попал не из-за грядущего юбилея. Воронежский Камерный – талантливый и умный, что видно по безупречному репертуару: это, кажется, единственный нестоличный театр, где зрителя не заманивают постановками бульварных комедий, а классиков ставят как современников, без музейного придыхания. Воронежский Камерный – театр открытый; здесь нет диктатуры одного режиссера. И театр живой, где поиск не замыкается на свежей трактовке классики. В номинации «Золотой Маски» попала не только «Антигона» по Аную, но и танцевальный (!) спектакль «Мы».
Всего же у танцевальной труппы Камерного, дебютировавшей всего год назад, уже три эффектных работы.
1. «Одноклассники» Михаила Бычкова
Спектакль по шок-пьесе Тадеуша Слободзянека – о Холокосте в Польше (где геноцид без понуканий творился местным населением, нацистам оставалось только смотреть да ухмыляться) – Бычков поставил со своими студентами. Дипломная работа выпускников Института искусств время от времени появляется в репертуаре – и я прекрасно понимаю театр, которому не хочется расставаться с таким спектаклем.
То, что в «Одноклассниках» играют вчерашние мальчишки и девчонки, видно на поклонах, по ещё почти детским улыбкам. Во время же действия – ничего студенческого; сильные, точные работы, отмеченные профессиональной и человеческой мудростью.
2. «Антигона» Михаила Бычкова
В начале 1990-х, за несколько лет до открытия Камерного, Михаил Бычков ставил «Эвридику» Жана Ануя в воронежском ТЮЗе. В «Антигоне» есть эхо того спектакля: изумительная Наталья Шевченко, которая когда-то была Эвридикой, теперь играет Кормилицу. А в главной роли – Татьяна Бабенкова, которая стала одной из моих любимых актрис с первого взгляда, с «14 красных избушек». Я видел много первоклассных Антигон, включая царственную Ирину Гриневу (которая сейчас приезжает в Камерный, чтобы играть Бланш в «Трамвае «Желание», – редкая для российских театров практика). Но Бабенкова не теряется при любых сравнениях; её «воробышек», говорящий «нет», – ещё и «жаворонок» Жанна д'Арк, и рок-н-ролл.
Об античности в декорациях Бычкова напоминают барельефы по периметру стен да картина маслом, всё остальное – мещанский уют современных «Фив». Это очень актуальная «Антигона», напоминание о важности слова «нет» в эпоху «стабильности и порядка». Тихий акт сопротивления в безвыходных обстоятельствах. «В трагедии чувствуешь себя спокойно, потому что знаешь: нет никакой надежды, даже самой паршивенькой; ты пойман, пойман, как крыса в ловушку, небо обрушивается на тебя, и остается только кричать – не стонать, не сетовать, а вопить во всю глотку то, что хотел сказать, что прежде не было сказано и о чем, может быть, еще даже не знаешь. А зачем? Чтобы сказать об этом самому себе, узнать об этом самому. В драме борются, потому что есть надежда выпутаться из беды. Это неблагородно, чересчур утилитарно. В трагедии борьба ведется бескорыстно. Да и, в конце-то концов, рассчитывать ведь не на что!» Однако повергает спектакль не в депрессию, а в радость – потому что вместо спокойной безнадеги со сцены идут тревога и ток.
3-5. «Apples & Pies. Ностальгия» Софьи Гайдуковой и Константина Матулевского, «Мы» Ольги Васильевой, «Безмолвная весна» Константина Кейхеля
Три танцевальных спектакля Камерного – три затейливые антиутопии. Абстрактное полотно с конструктивистскими мотивами русского авангарда «Мы» – по Замятину. Почти повествовательный sci fi-триллер о голливудском сценаристе и его футуристическом проекте «Безмолвная весна» – по Олдосу Хаксли. «Apples & Pies» же вдохновлен произведениями, никакого отношения к жанру не имеющими: рассказом Бунина «Антоновские яблоки» и пародией Куприна, высмеявшего бунинскую слезливую медоточивость в «Пирогах с груздями».
Однако же получилось двухактное действо, в котором сусальная матушка Россия, преданье старины глубокой, пластично и иронично мутирует в город техногенного мрака.
6. «Афродита» Елены Невежиной
Последняя премьера 2018-го – короткий спектакль по автобиографическому рассказу Андрея Платонова, о войне и любви, с мифологическими мотивами, пеплом и яблоками, тремя грациями, будто сошедшими с картин Ботичелли, и казарменным неуютом.
Осенью в фойе Камерного, где каждый месяц-полтора – новый арт-проект, прошла выставка «Актрисы Камерного театра. От Береники-Шевченко до Антигоны-Бабенковой: 25 лет истории театра». Здесь и правда всегда работали и продолжают работать красивейшие актрисы. В «Афродите» рассказ идёт от лица фронтовика Назара Фомина (и его отлично играют сразу три актера разных поколений – Андрей Новиков, работающий в Камерном со дня основания, Владислав Моргунов и совсем юный Георгий Яковлев, для которого первым спектаклем в Камерном стали «Одноклассники»). Но это – женский спектакль, пусть у символических Веры-Надежды-Любви – Яны Кузиной, Марины Погорельцевой и Людмилы Гуськовой – в инсценировке слов нет. Кое-что невозможно пересказать словами – даже словами Платонова.
IV Электротеатр СТАНИСЛАВСКИЙ
В 2018-м театр эпических экспериментов сыграл в шестидневные «Орфические игры» – и одного этого спектакля Бориса Юхананова и его учеников было бы достаточно для включения Электротеатра СТАНИСЛАВСКИЙ в список лучшего за год. Но эта площадка – больше, чем новаторский репертуарный театр, где редкий месяц обходится без премьер; здесь жизнь не останавливается ни на минуту – это не метафора, не преувеличение, а констатация факта. Формат итогового списка вынуждает обойтись только спектаклями, однако же держим в уме концерты, лекции, видеопоказы и тотальную атмосферу творческого кипения.
1. «Орфические игры» Бориса Юхананова
Миф об Орфее в интерпретации Кокто и Ануя – повод для шестидневного театрального пира, построенного по принципу «панк-макраме». Подробно (насколько возможно) – здесь.
2. «Ведьмы. Эфир» Клима Козинского
Спектакль, сочиненный Климом Козинским в лаборатории Яна Фабра, – первый совместный проект независимой продюсерской компании Gornostai и Электротеатра. Здесь прошла премьера «Ведьм» на фестивале NET, и велика вероятность, что спектакль сюда ещё вернётся. Козинский – тот человек, что превратил Достоевского в острую комиксовую «Идиотологию» (на Малой сцене Электротеатра) и сделал из философов «мультяков» киноколлажа «Тетраграмматон». Герои(ни) «Ведьм» – Эйнштейн и Тесла, ведущие, как полагается учёным мужам, важные диспуты об основах мироздания (если быть точным, относительности покоя и движения, но разве не на них всё и зиждется?). Но на сцене – две актрисы Фабра, Ивана Йозич и Мария Дафнерос, в начале спектакля буквально «беременные» идеями, занимающими умы мудрецов. Приключения мысли и телесные метаморфозы, физика и алхимия в эфире этого спектакля сплетаются неразрывнее волос-сетей под ведьминскими купальниками.
3. «Транскрипция ошибки» Александра Чернышкова и Изабель Кранабеттер
Этот спектакль, в отличие от «Ведьм», в Электротеатре больше вряд ли появится – слишком сложно собрать его интернациональную команду. Тем не менее, без этого смешного мотылька, мелькнувшего в осенних сумерках и оставшегося в памяти невесомым радостным приключением, итоги-2018 были бы неполными. «Транскрипция ошибки» – самый лёгкий спектакль, когда либо появлявшийся в Электротеатре; комедия ошибок и странной музыки, построенная на милом абсурде и изощренном саунде. Напоминает Филиппа Кена и «Проект необычных погодных явлений» Тома Луца; впрочем, и Чаплина или Блейка Эдвардса напоминает тоже. И анимацию – потому что персонажи (каждый из актеров-музыкантов играет сам себя: Мириам Сехон – Мириам Сехон, Владимир Горлинский – Владимира Горлинского, Мартон Ковач – Мартона Ковача и т.д.) время от времени превращаются почти что в мульт-героев: когда их заедает или несёт на ускоренной перемотке. Действия и монологи дробятся, повторяются и спотыкаются – только все эти запинки и нескладности разыграны как по нотам. Нарочито неуклюжие обращения в зал (Ковач щеголяет венгерскими скороговорками и неплохо освоенным русским, Горлинский вспоминает про участие в международных конкурсах гитаристов в Ельце и Воронеже, Сехон – о выходе на сцену, вероятно, СТИ, в стиле Жанны Моро) – часть партитуры; границы между речевой и музыкальной эксцентрикой стёрты.
V «Практика»
«Практика» – театр вечной молодости: сегодня на его маленьких сценах работают три команды-резидента – «брусникинцы», «рыжаковцы» и «кудряши».
1. «Война пока не началась» Семёна Александровского
Проект Мастерской Брусникина. Фантасмагория по пьесе Михаила Дурненкова. На основе реальных событий – общественного нездоровья России 2010-х годов. С исполненным на фоно, трещотках и дуделках «академическим панком» Настасьи Хрущёвой. Подробно – здесь.
2. «Человек из Подольска Серёжа очень тупой» Марины Брусникиной
Проект Мастерской Брусникина. Две пьесы Дмитрия Данилова, «Человек из Подольска» и «Серёжа очень тупой», две комедии современного абсурда, играются параллельно на основной и Малой сцене «Практики». Обе – о нетрадиционном бытовом насилии, которому подвергаются новые маленькие люди – программист Серёжа и историк-недоучка Коля, служащий редактором в районной газетенке.
К Серёже (Алексей Любимов) приходят три инфернальных курьера (хоть и убеждают, что родом из города Грязи Липецкой области, есть все основания видеть в них выходцев из темных русских омутов) и вынуждают терпеть свое присутствие «в течение часа», как договорились по телефону. Подольский Коля (Петр Скворцов) задержан полицейскими, устраивающими ему в участке странный допрос с пристрастием.
Михаил Угаров, чья смерть стала одним из горьких событий щедрого на потери 2018-го – в этот год ушли Угаров, Елена Гремина, Олег Табаков, Дмитрий Брусникин, – ставил «Человека из Подольска» в «Театре.doc» как реалистический текст, пусть и творится в нём небывальщина (подробнее о спектакле Угарова – здесь). Версия Брусникиной, напротив, не чурается отчаянного сюра – в части про «Серёжу» есть танец людей с лошадиными головами, под трек группы Visage – видение жолдаковского масштаба.
Действие в спектакле начинается уже во дворе «Практики» и перехлестывает за черту зрительного зала в антракте. Раскованный, напоенный актерским куражом «Человек... Серёжа...» напоминает давнюю работу Брусникиной со студентами Райкина – поэтическую вольницу «Ай да Пушкин»; здесь другой материал, но та же лихость; ай да сукины дети, эти брусникинцы, сказало бы солнце русской поэзии, взойди оно в XXI веке.
3-5. «Смерть и чипсы» Данила Чащина, «Несколько разговоров о» Тадаса Монтримаса, «Дождь в Нойкёльне» Полины Золотовицкой
Проекты Мастерской Брусникина, «Июльансамбля» и Мастерской Олега Кудряшова. Подробно – в тексте «Молодёжная театропанорама».
VI Студия театрального искусства
Лучший из традиционных театров России, чей основатель и худрук Сергей Женовач в марте 2018-го-м возглавил МХТ имени А.П. Чехова – за полтора месяца до премьеры «Трёх сестёр» в родном театре. От Студии Женовач не отказался, но едва ли не впервые (студенческие спектакли в ГИТИСе, до официального рождения СТИ – не в счёт) включил в репертуар работу приглашенного режиссера – грандиозный «Один день в Макондо» Егора Перегудова.
1. «Три сестры» Сергея Женовача
Замусоленная до неприличия пьеса – будто в первый раз: живо, легко, остро. Подробно – здесь.
2. «Один день в Макондо» Егора Перегудова
Один день среди призраков и бананов, в мире Габриэля Гарсиа Маркеса. Подробно – здесь.
VII МХТ имени А.П. Чехова
12 марта 2018-го умер Олег Табаков, под руководством которого МХТ превратился в театральный концерн, на сценах которого успешно сосуществовали радикально непохожие постановки. Новым худруком стал Сергей Женовач – назначение, вызвавшее неоднозначную реакцию у театральных критиков (которым угодить невозможно по определению). Уже летом МХТ прекратил сотрудничество с Константином Богомоловым (чьи мхатовские «Три сестры» вышли одновременно с «Тремя сёстрами» Женовача в СТИ), что, конечно, не cool, как к Богомолову ни относись. Вероятно, табаковской репертуарной пестроты Женовач будет избегать.
Однако случившиеся уже при новом худруке премьеры большой сцены ни о каком консервативном повороте не свидетельствуют.
1. «Человек из рыбы» Юрия Бутусова
Любовь и апокалипсис в среде петербургской интеллигенции. Подробно об опыте освоения Юрием Бутусовым современной драматургии – здесь.
2. «Серёжа» Дмитрия Крымова
Лев Толстой в фантазиях Дмитрия Крымова: Анна Каренина (Мария Смольникова) – чудачка, клоун, егоза, приделывает плафон, опасно балансируя на «многоуважаемой» лестнице, и покупает сыночку в подарок дрон; игрушки и лифчики взрываются; Каренин (Анатолий Белый) не смешон, даром что носит бутафорские оленьи рога, умеренно педантичен – чтобы расходовать энергию не на ориентацию в пространстве, а на добрые дела, и прячет слёзы за смехом; «Вернись в Сорренто»; чайка на мхатовском занавесе как часть сценографии; Серёжа Каренин – кукла, похожая на Прокофьева.
Фирменный Крымов; непревзойдённый трагический насмешник и безудержно фантазирующий даже на исторической сцене номер один.
VIII Театр Наций
В 2018-м ведомый Евгением Мироновым Театр Наций продолжил движение на стыке высокого театрального искусства и здорового популизма. Премьер было не много, но все – заметные.
«Утопию», поставленную на Малой сцене Маратом Гацаловым по пьесе Михаила Дурненкова, в список не включаю: там фантастическая (как, впрочем, всегда) сценография Ксении Перетрухиной, заставляющая смотреть весь спектакль в зеркальном отражении; невероятно и прекрасно – в отличие от ну совсем, на мой взгляд, неудачной, пьесы. И потому первый час довольно долгого спектакля наслаждаешься красотой сценического решения и более-менее с любопытством следишь за историей полуолигарха, надумавшего воскресить прошлое, святые 1990-е, на территории отдельно взятой пивной забегаловки «Утопия». Зато второй час у меня прошел в муках: всё понятно, кроме одного – когда это всё закончится? Но поклонников и номинаций на «Золотую Маску» у «Утопии» много, так что лучше составьте своё мнение.
1. «Му-Му» Дмитрия Крымова
Про тургеневских собачек и великий русский театр. Подробно – здесь.
2. «Игра» Явора Гырдева
Спектакль по детективной пьесе Энтони Шеффера (две её легендарных киноэкранизации известны под названием «Сыщик») в постановке болгарина Явора Гырдева, режиссера нескольких бойких спектаклей (в том числе, и в Театре Наций – см. «Метод Грёнхольма» и «Киллера Джо») и одного отличного фильма «Дзифт». Эталон развлекательного театра – то есть, и тёте Моте можно смело рекомендовать, и читатели Альтюссера и Гваттари найдут, чем позабавиться: в смертоубийственную историю про богатого мужа и любовника-парвеню умник Гырдев встроил классовые отношения и психоаналитические мотивы – также легко, как песню Working Class Hero – в саундтрек.
В «Игре» есть и один чисто театральный, актерский фокус, повод для незамутненного веселого восторга. Но о нём болтать нельзя – сюрприз должен оставаться сюрпризом.
3. «Любовницы» Светланы Земляковой
Классовый фарс Эльфриды Елинек с замечательными актерскими работами. Подробно – здесь.
IX «Школа драматического искусства»
Девятым в списке – театр, где родилась и выросла Лаборатория Дмитрия Крымова, со скандалом покинувшего «Школу драматического искусства» в 2018-м. Судить, кто в этом конфликте прав, кто – виноват, я не буду. Событие – печальное, однако синонимом театра, построенного Анатолием Васильевым, остается радость. Даже когда сезон проходит без сеснационных премьер, здесь легко дышится. А лейтмотивом спектаклей 2018-го стали интеллигентские томления.
1. «Доктор сада» Игоря Яцко
Сам режиссер, Игорь Яцко, и Мария Зайкова, муж и жена в реальной жизни, играют играют пьесу Нины Садур – нелепую, сумасбродную, наивно прослоенную цитатами из русской драматургической классики (в первую очередь, Чехова). Пьесу о супружеской паре, он – доцент, она – домохозяйка; он к ней фамильярно «Лорик», она к нему – со всем уважением, «Олег Палыч», хоть и на «ты». Дача, лето, грёзы, проблемы с садом и здоровьем, бессмысленная легкость бытия, по традиции воспринимаемая интеллигенцией как неподъёмная тяжесть. Подозреваю, что в любом другом театре и любом другом исполнении эта вещь смотрелась бы старомодной мутью. Но в Тау-зале «Школы», с Яцко и Зайковым – азарт, приподнятость; старомодность, конечно, да, но такая очаровательная. Не одними брусникинцами русский театр держится.
2. «Дачники» Александра Огарева
Понимаю, что это самый спорный пункт списка – к безусловным удачам спектакль не отнесёшь. Отдавая себе отчёт во всех его провалах, я всё же отчасти загипнотизирован – и самим фактом воскрешения тугой, сердитой и тяжеловесной драмы Максима Горького (чей текст, перенасыщенный роящимися и путающимися персонажами, ещё и «усилен» цитатами из «Трёх сестёр» и хрестоматийной прозы Алексея Максимовича), и сценографией Александра Мохова и Марии Лукки, и фирменной карнавальной стихией «Школы», которую Александр Огарёв, ученик Васильева, очень хорошо чувствует.
«Дачники» начинаются с «Кузнечиков», стихотворения Арсения Тарковского – и это напоминает о «Чуде со щеглом», лучшем спектакле Огарёва в «Школе драматического искусства». Продолжаются зеленью долго пустовавшего дачного дома: сукно теннисного стола, где вместо разделительной сетки – стопки книги, патина, кафель на полу; даже в одежде каждого персонажа есть что-то зеленое.
Дальше – как в «Чайке», сто пудов неразделенной любви; сумбурно, иногда – трудно выносимо, иногда – заливисто, как соловьиная трель; чуть более внятно – про любовь зеленого юнца к седеющей матери взрослой дочери. В целом, да, неразбериха, в которой рефреном звучит маркёр интеллигенции – песня про ёжика с дырочкой, распеваемая у воображаемого костра. Интеллигенция, однако, не сдувается – как минимум, в восторженном самобичевании.