В пьесе Артура Миллера семейная драма простых людей достигает накала античной трагедии. Иво ван Хове поставил её с фирменной элегантностью. В главной роли – Марк Стронг. Спектакль входит в золотую коллекцию проекта TheatreHD.
«Вид с моста» – проверенный временем текст; если коротко, то он о страсти, роке, предательстве и возмездии – обо всём, к чему невозможно потерять интерес. Притом герои пьесы – не какие-нибудь мифологические боги и влюблённые, а обыкновенные люди – семья бруклинского портового грузчика Эдди. Он хранит клятву, данную покойной сестре жены, и опекает 17-летнюю племянницу Кэтрин. Жена Беатрис принимает в доме двух сицилийских кузенов, трудяг, нелегально прибывших в Америку со своей нищей родины – Марко и совсем юного блондина Рудольфо («говорят, Сицилией как-то раз тысячу лет назад завладели датчане», шутит этот неунывающий парень по поводу цвета своих волос). Между похожими на весёлых безмятежных детей Кэтрин и Рудольфо, естественно, зарождается симпатия, быстро перерастающая в любовь; и вовсе не грин кард и желание зацепиться движут Рудольфо; всё по-честному.
Кажется, могли бы жить мирно – вся семья вместе, так и душа на месте; если бы не пожирающая Эдди ревность...
Классическая пьеса существует в двух вариантах; считается, что первый, 1955 года, впервые поставленный Мартином Риттом, отличается большей социальной остротой. А успешным «Вид» сделала вторая редакция, где социальность сглажена; эту версию первым инсценировал Питер Брук. Иво ван Хове берёт первый, одноактный вариант, не меняет ни слова, но социальности предпочитает вневременные, бытийные мотивы. И в помощь ему Марк Стронг.
Гений злодейства из голливудских блокбастеров, который здесь не лютует,
хотя роль Эдди допускает и вполне зверскую интерпретацию – он ведь той же породы, что и Стэнли Ковальски из «Трамвая «Желание».
Стронг перенимает элегантно лёгкий стиль ван Хове, отчего его мучимый неосознанным влечением к племяннице герой становится и трагичнее, и страшнее: никак не чудовище, нормальный, узнаваемый человек –
но нормальность не страхует, не гарантирует, что в один миг ты не окажешься пешкой судьбы, и весь твой крепкий мир, вся система ценностей не разлетится в прах.
Ван Хове делает очень аскетичный спектакль – верность тексту, минимум световых эффектов, лаконичное (но действенное!) музыкальное оформление, сценография, лишённая любых выигрышных ретро-примет и сведённая к небольшому белому рингу-квадрату – настолько небольшому, что в Young Vic умудрились часть зрителей разместить и на сцене. Сравнение с рингом не с потолка – в одном из ключевых эпизодов Эдди решит щегольнуть силой и спровоцирует излишне «женственного» Родольфо на боксёрский поединок.
Популярность спектакля зиждется на точной и эмоциональной актёрской игре, на внимании к деталям – кажется, только раз, заставив Эдди почти машинально, но увлечённо наглаживать ногу Кэтрин, ван Хове опускается до грубоватой прямолинейности. Перечисляя персонажей, я не упомянул адвоката Алфьери, к которому взвинченный Эдди тщетно обращается за помощью. Это не просто действующее лицо со своими определёнными сюжетом функциями; Алфьери – как хор в античных трагедиях, комментирует происходящее: «Кто может знать свою судьбу? Над улицей и домом поднимается солнце. Эдди Карбоне не думал, не гадал о том, что стерегло его». И задаёт происходящему иное, мифологическое измерение: «И все же в часы прилива, когда зеленый запах океана плывет прямо в окно и голуби бедняков кружатся в небе, я вижу не их, а соколов, охотничьих соколов былых времен, парящих над лесами Италии… И все это в Ред Хук – портовой трущобе, которая видна с Бруклинского моста».
Верлибром у Миллера изъясняется не только адвокат (представитель «пугающей» профессии, к которому, как к врачам и священникам, обращаются только в случае беды). Поэтическая речь дарована и Эдди, и Рудольфо – дьяволу поневоле и ангелу от рождения, чьи пути скрестились в «портовой трущобе».
И эта близость высших сил к современным простым смертным – то, что спектакль ван Хове транслирует, завораживая обеспеченную публику.
Семья – ячейка общества и ячейка мифа.
