«Женским» призом отмечен и «Довлатов» – награда за выдающийся художественный вклад вручена Елене Окопной, художнику по костюмам (и жене режиссера, Алексея Германа-младшего). Четвёртая часть фестивальных дневников – про призы Берлинале.
Фестиваль, кстати, ещё идёт. Одна из странностей Берлинале (где, например, в конкурсе есть фильмы «вне конкурса») – то, что награды раздают за день до закрытия, в субботу. Победили женщины.
«Время чудовищ» (Ang Panahon ng Halimaw) филиппинца Лава Диаса – мощная трагическая фантазия, посвященная жертвам диктатуры Маркоса, путешествие в джунгли 1979-го, одиссея страха и надежды – не получило от жюри Тома Тыквера ничего. Дико, по-моему.
Это, с одной стороны, фирменный фильм Лава, разве что относительно короткий – 3 часа 50 минут – и совсем простой по драматургии: на одном полюсе – распоясавшаяся от безнаказанности вооруженная милиция, использующая для запугивания людей суеверия и возведшая в царьки двуликого монстра Нарцисо, на другом – поэт в поисках своей жены, открывшей клинику для бедняков в опасном районе и исчезнувшей после очередного кровавого рейда, женщина, чьи родные были казнены как «террористы», старик-мудрец;
в общем, наши и не наши.
С другой, ничего подобного Диаз прежде не делал:
«Время чудовищ» – мюзикл или, как считает сам Лав, историческая рок-опера, в которой герои вместо разговоров поют а капелла.
А заставляя выводить «ла, ла, ла-ла» и жертв, и палачей, Лав приводит к осознанию жуткой, в общем-то, истины: никаких пришедших извне чудовищ нет, всё это – один народ.
До падения Берлинской стены Берлинале, проходивший в Западном Берлине и служивший этаким культурным киномостом между мировыми системами, считался самым социальным из всех кинофестивалей.
Наградной лист-2018 кажется эхом тех лет, когда социальная позиция доминировала над искусством.
Нет, безусловно, здорово, что «Серебряный Медведь» за режиссуру вручён Уэсу Андерсону – за великолепный «Остров собак».
Но победитель Берлинале выиграл точно за счёт тематики: Touch Me Not (название оставляю без перевода, потому что распространившийся у нас вариант «Не прикасайся ко мне» не точен; тут – клинч противоположных желаний – и потрогай меня, и не прикасайся), дебют Адины Пинтилие (она – не родственница румынского классика и духовного отца новой румынской волны Лучана Пинтилие), эксперимент на стыке игрового и документального кино, сексуально-психологическая одиссея. Адина выбирает своим альтер эго Лору Бенсон (французскую актрису родом из Англии, ученицу Патриса Шеро, работавшую с Аленом Рене и Люком Бонди), годящуюся Адине в матери, и отправляет на откровенные свидания с людьми разной степени экстравагантности – от болгарского парня по вызову до утонченного транссексуала, работающего кем-то вроде дорогой экзотической гейши.
В первом же кадре камера панорамирует по обнаженному мужскому телу: на сверхкрупных планах оно приобретает вид инопланетного ландшафта. Собственно, открытие, освоение и принятие своего тела – один из центральных мотивов фильма.
Второй ключевой мотив – относительность, точнее, абсурдность нормы. Доказательством того, что норма – это бред, служит история психотренинга с участием исландского актера Томаса Лемаркиса («Ной белая ворона», «Бегущий по лезвию 2049») и Кристиана Байерлейна, настоящего инвалида, человека с предельно деформированным телом, в котором «исправны» только глаза и член. Почти парализованный Кристиан оказывается свободнее и раскованней актера; более того, этот маленький человек выступает в фильме проводником (при помощи своей сиделки Грит) в мир секс-оргий. И fuck норму! (на фото Кристиан и Грит радуются победе фильма)
Проблема в том, что рассказывать про Touch Me Not интереснее, чем смотреть: это исследование интимных зон выглядит очень личным и очень частным упражнением режиссера в преодолении комплексов. А белый фон медицинского кабинета (или пустой арт-галереи) придаёт сходство с образовательным научпопом.
Малгожата Шумовская, получившая гран-при за «Лицо» (Twarz, по английски – резче, Mug, «Морда»), лепит очень примитивный, неприятный, тенденциозный (хотя и техничный, этого не отнять) фарс про «Поляшку-говняшку». Ну, уже пролог говорит всё об уровне сатиры и интеллекта Шумовской: толпы поляков штурмуют магазин, чтобы стать участниками рождественской распродажи «для голышей».
Раздевшиеся до исподнего люди-звери терзают коробки с телевизорами.
А потом мы попадём в глубинку, где возводят самую высокую статую Христа в мире; тут обитают набожные жлобы-ксенофобы (любимый анекдот в них такой: «Цыган, еврей и негр прыгают с крыши. Кто выиграет? Общество!»), которых Шумовская изображает с интеллигентским отвращением. Как реальных алиенов, вызывающих у всякого мыслящего человека оторопь и дрожь.
У меня же оторопь – от фестиваля, который «инновационную» премию Альфреда Бауэра (вместе с женским актёрским призом Ане Брун) отдаёт «Наследницам» (Los Herederas) – вполне нормальному и ничем не выдающемуся фильму, типичной фестивальной драме о пожилой лесбийской паре.
Против премии актёру Антони Байону в «Молитве» возражений нет.
