Социальное искусство Платоновского фестиваля и Rimini Protokoll, панк-макраме Бориса Юхананова, тоталитарная пирамида Андрея Стадникова, академический хардкор Театра ТРУ, пляска жизни и ночные бдения «театра post», поэтические трипы «Театра. На вынос», а также «документальная опера» про архитектора Мельникова и Ростов, превращённый Театром 18+ в Волшебную Страну.
Я не упомянул петербургский проект «Разговоры» в пространстве «Квартира», иммерсивный театр, вдохновленный биографиями обэриутов и предлагающий провести время в компании артистов и аутистов. Но тут придётся без разговоров, потому что в «Квартире» я не бывал.
А ещё до начала фестиваля не мог определиться, за кого всё-таки болеть: за «100% Воронеж», первую российскую адаптацию проекта Rimini Protokoll 100% City» (подробно – в тексте об открытии Платоновского фестиваля), где соц и арт уравнены в правах?
За «Орфические игры», шестидневное оргиастическое представление, придуманное Борисом Юханановым и его учениками (рецензия – здесь), вечное возвращение Орфея и Эфридики, способное и зрителя перенести из повседневной реальности в потусторонний мир?
За «Диджея Павла», камерную постановку Дмитрия Волкострелова и театра post, где за 45 минут, под мелодии и ритмы советской эстрады пролетает большая человеческая жизнь (подробно – здесь)?
Или за другую работу того же театра, «Художника извне и изнутри», тихий ритуал жизни и смерти художника Понтормо в сопровождении робкого видео и горящей свечи (немного подробнее – здесь)?
Или за «Родину» Андрея Стадникова в Центре им. Вс. Мейерхольда (рецензия – здесь), мучительный, но незабываемый трип по лабиринтам тоталитаризма?
Ладно, за «Родину» бы голосовать точно не стал, потому что спектакль на «Золотой Маске» сыграли последний раз – зачем награждать проект, которого больше нет? Но оказаться на месте кого-либо из членов жюри (а в секции «Эксперимент» голосуют судьи и драматического, и музыкального театра) всё равно бы и врагу не пожелал. Особенно сейчас, когда посмотрел и тех номинантов, которых не видел до фестиваля. Мало того, что всё это – выдающиеся вещи, так это ещё и радикально непохожие друг на друга спектакли; по какому критерию выбирать – отдельная загадка сфинксу на заметку.
Превосходная работа экспертных советов, собравших такую программу (заглянул в список прошлого года – стыд и позор в сравнении с конкурсом-2019), обернулась жестоким обращением с жюри.
Только выбрать между двумя спектаклями-променадами мне бы не составило труда.
Один – «Волшебная страна» Всеволода Лисовского, приписанная к театру «18+», – невыездной: его декорация – задворки Ростова-на-Дону, связанные с биографиями местных художников конца XX века, описанных в книге Максима Белозора.
Видеодокументация, из которой исключены передвижения от точки до точки, длится всего 15 минут; вот несколько скриншотов – если вы, как и я, не смогли выбраться в Ростов, можете составить приблизительное представление о том, как устроена прогулка, какие локации включает, что за люди и с какими словами встречают гулён в избранных городских дворах и на донских берегах.
При всей географической раскованности «Волшебная страна» строится по внятному сценарию, возможность импровизации и отклонения от маршрута, насколько я понимаю, сведена к нулю. Тогда как спектакли в серии Poe.Tri (от «poetical trip») петербургского «Театра. На вынос» и режиссёра Максима Карнаухова никогда не повторяются. Общие правила для каждого есть. Герой спектакля, приглашающий зрителей на прогулку по значимому для себя городскому маршруту, – поэт. Его стихи становятся частью пространства – буквально, на бумажных объявлениях, расклеенных на маршруте следования, и в виде граффити – на стенах, столбах, тротуарах. Место сбора сообщается накануне спектакля. Кроме поэта, в Poe.Tri участвуют перформеры, которые читают стихи – всегда в разных обстоятельствах. Обязателен момент, когда возможность прочесть стихи вслух получают зрители.
Всё остальное – разное.
У прогулок Poe.Tri непредсказуем даже финальный результат – наши чувства, спровоцированные «чтением города».
То есть, что-то, безусловно, планируется режиссёром, исходя из личности проводника, но во что выльется в финале – Бог ведает. Я был на двух трипах – c Кириллом Широковым и Дмитрием Воденниковым.
Подзаголовок Poe.Tri с Широковым – «Прогулка внутрь себя над поверхностью чужой речи по Кутузовскому проспекту от моста до». Старт – от Дома Правительства; каждый участник получает многословную памятку, которая меня, признаюсь, запутала: я последовал рекомендации выключить телефон, и потому только по завершении путешествия у метро «Кутузовская» обнаружил три смс, которые следовало бы прочесть раньше. Первое сообщение – в 16.32, то есть, примерно 20 минут спустя после начала: «Отвечай каждому». Вроде бы, никто ко мне не обращался, но что уж теперь. Второе сообщение, в 16.55, не поддаётся разгадке: «в фф». Третье, в 17.08, было отправлено, вероятно, при приближении к башням Сити: «Если посмотреть на моску сити лёжа на улице то она будет похожа на стихи выровненные по левому краю». Сам проводник, Кирилл Широков, бóльшую часть пути молчал, лишь иногда читал стихи, присоединяясь к разноголосью перформеров. Они встречали нас в подземных переходах Кутузовского, спуском в которые, как стежками, был прошит путь.
Первая реакция – ошеломление:
сидящие, лежащие и стоящие вдоль стен артисты читают стихи, иногда усиливая голос мегафоном, не обращая внимания на прохожих (что удивительно – многие пугались и ускоряли шаг чуть ли не до бега, немногие выказывали интерес; самая активная гражданка – престарелая ворона Шапокляк – напоролась на перформеров, возлёгших на ступени, и не могла определиться, вызывать полицию или скорую). Странный, молчаливый, почти бездейственный, с неясными правилами трип по ледяной мартовской Москве для меня оказался сродни медитации; «внутрь себя», как и было сказано; с равно элементарными и неожиданными открытиями: городской шум, например, становится в разы тише, если спрятаться за ограждение автобусной остановки.
А вот «Воробьиный трамвай», выпуск Poe.Tri., в котором Дмитрий Воденников водил нас по Сокольникам, району своего детства и юности, был в чём-то больше похож на познавательную экскурсию (если забыть о перформерах, читавших стихи из окон заброшенного дома, и строчках на асфальте и стенах, сопровождавших нас до встречи с автором). Воденников много рассказывал о местах – но всегда в очень личном, почти интимном ракурсе, не боясь поделиться воспоминаниями о смерти родных. И в финале, уже расставшись с поэтом, проезжая на трамвае от «Сокольников» до «Преображенской площади», я ясно осознал, что из несколько сумбурной «краеведческой» прогулки сложился щемящий спектакль о течении времени.
И непонятно, где тут результат режиссёрского программинга, а где – сила судьбы, вклад погоды и разных привходящих обстоятельств.
Очень крутой – и очень хрупкий – проект придумал Карнаухов; и экспериментальный в самом прямом смысле: проба, опыт, краеугольный камень эмпирического метода в науке театра.
25-летний юбилей «Золотая Маска» отметила выходом сборника статей – впечатляющим опытом сентиментальной документации премии и фестиваля. Менее других в прошлое обращён текст Алексея Киселёва: сама тема – история номинации «Новация»/«Эксперимент» обязывает быть современным.
Киселёв рассказывает прекрасный анекдот, основанный на подлинных событиях, – историю с неотправленным письмом «Театра. На Вынос» в оргкомитет «Маски».
В этом письме театр, узнав о том, что Анатолий Васильев снял с конкурса свой спектакль «Старик и море», собирался предложить фестивалю на освободившееся место свой, одноименный (я знаю о «Старике и море» по рассказу подруги из экспертного совета – звучит очень!). Это я вспомнил к тому, что и чувство юмора у «Театра. На вынос» завидное.
«Мельников. Документальная опера» Анастасии Патлай для Музея архитектуры им. Щусева – ещё один номинант, к которому причастен Кирилл Широков; он – автор музыкальной части спектакля, исполненной Ансамблем Театра голоса «Ла Гол»; очень деликатной части, срощенной с прозаическим материалом – воспоминаниями Константина Мельникова. Их читают Игорь Ясулович, Егор Морозов (фильм «Амбивалентность», где у него сильная главная роль, ещё в прокате) и Елизавета Витковская;
читают, как бы точнее сказать, хорошо – в смысле, поставленными голосами драматических актеров, с выражением.
Но, по мне, без какого-либо осмысления; похоже на унифицированное закадровое сопровождение в поточной телепродукции.
Вот фото из спектакля, но такой ракурс доступен только здесь, в качестве иллюстрации; на самом представлении (во время «Маски» «Мельникова» играли в Малом выставочном зале ARTPLAY) у вас, сидящего на галерее, есть шанс увидеть видео на подвешенных к потолку проекционных экранах и, возможно, что-то из редких передвижений актеров внизу. Но только если вы в первом ряду и не за колонной.
Велика вероятность, что вы не увидите ничего,
а поскольку перемещений во время действия не предусмотрено (хотя за полы пальто никто не хватает и насильно на стул не усаживает), получите «театр у микрофона». Эта «плохая видимость», насколько я понял из преамбулы, часть авторского замысла, но в чём тут смысл, я не понимаю; ну, хотя бы за «Мельникова» при объявлении итогов фестиваля, можно не болеть.
Чтобы моё сердце не разорвалось от выбора между Юханановым и Волкостреловым, «100% Воронежем» и Poe.Tri., я бы проголосовал за самую прекрасную номинантку – композитора и драматурга Настасью Хрущёву и спектакли Театра Тру, поставленные Александром Артемовым.
«Фразы простых людей» – вокальный дуэт-дуэль Ангелины Рудь и Софии Бризе; в медленной части они читают – по-русски и по-французски – самые распошлейшие словосочетания, взятые из одноимённого паблика, все эти «какие люди и без охраны», «тушите свет и жарьте цыпочек», «оно тебе надо», «держите меня семеро», «жизнь прожить – не в поле наложить», анти-фольклор, душный базис повседневного языка. В быстрой, в хардкор-ритме сыгранной на фоно части, также на двух языках звучат похабные частушки;
в московской версии мат был нивелирован, отчего – парадокс! – частушки стали звучать ещё неприличнее:
«Гуси-лебеди летели, бабку отыметь хотели. Бабка три версты бежала, промеж ног в руках держала». Кажется, всё очень просто – как проста повторяющаяся музыкальная фраза Хрущёвой (она же использована Дмитрием Егоровым в спектакле Красноярской драмы, участвующем в номинации «Большая форма», – роскошной инсценировке текстов Дмитрия Пригова «Я.Другой.Такой.Страны.»). Эффект же магический; Хрущёва создаёт уникальный способ игры с русской матрицей; игры по-панковски радикальной, но ничуть не насмешнической.
Чистый панк – «Последний ветер Дикого Запада»,
вербальный термоядерный взрыв длиной в 50 минут,
рычащий, ревущий словесный поток, имитирующий брутальность вестерна; судорожные телодвижения актеров, изображающих ковбоев, застрявших в мистическом салуне, сопровождает аудиолава, пародирующая синхронный перевод с пиратских видеокассет; речевая сель оборачивается новой странной музыкой.
