Продолжаем серию экспресс-рецензий на фильмы текущего репертуара. В новом выпуске – три главы: «Масс-маркет», «Старые мастера» и «Лимитированное издание».
Масс-маркет
«Эксперимент «Офис» / The Belko Experiment
Грег МакЛин, США, 2016
Наши дни, Богота, Колумбия. Одним умеренно хмурым утром сотрудники финансируемой правительством некоммерческой организации «Белко» сталкиваются при въезде на работу с военными патрулями. Не сказать, что клерки сильно удивлены: жуткующие наркокартели – часть колумбийской повседневной реальности (и проверенный источник вдохновения для кинематографистов), так что вооруженные люди в униформе, скорее, вызывают доверие.
Удивятся офисные служащие несколько минут спустя, когда все окна-входы-выходы из здания окажутся наглухо заблокированы металлическими пластинами, а голос в динамиках сообщит, что большинство «Белко»-тружеников сегодня умрет. И начать кровавую жатву должны они сами...
Хоррор-триллер австралийского мастера жанра Грега МакЛина использует десятки раз отыгранные мотивы. С одной стороны, среди предшественников «Эксперимента «Офис» клаустрофобические слэшеры типа «Пилы». С другой, социальная фантастика (а ля «Королевская битва» или «Голодные игры») и социальные триллеры, часто основанные на реальных психологических опытах и непременно содержащие в названии слово «эксперимент» – от немецкой дилогии (и её американского ремейка) «Эксперимент» до недавнего «Тюремного эксперимента в Стэнфорде».
Вопросы, которыми задаются такие проекты, известны.
Как поведут себя люди, оказавшиеся в замкнутом пространстве и экстремальной ситуации? Кто из обезличенных в обыденной жизни офисным дресс-кодом и правилами политкорректности окажется кровожадным волком-пастырем, а кто – дрожащей овцой? Насколько тверды морально-этические нормы, у кого хватит сил выдержать заповедь «не убий», когда на кону собственная жизнь?
При всем стандартном тематическом наборе, этот эксперимент в багровых тонах выделяется и остроумным взглядом на канцелярские инструменты (вы вряд ли задумывались над тем, каким опасным может быть диспенсер для скотча в правильных руках), и неистовством – градус насилия особо высок, экшн утопает в кровавом мареве; демонический беспредел да и только.
МакЛин прославился в 2005-м отвратительной и завораживающей «Волчьей ямой», показанной в Каннском «Двухнедельнике режиссеров» (последовавший спустя восемь лет сиквел – нарочито разговорный и не столько устрашающий, сколько стёбный – разнообразил ночную секцию МКФ в Венеции). Режиссер держит марку – что тут скажешь.
Старые мастера
«Дикая история» / El Bar
Алекс де ла Иглесиа, Испания – Аргентина, 2016
Наши дни, Мадрид, Испания. Одним умеренно солнечным утром несколько колоритных и узнаваемых типажей – бомж, хипстер, гламурная фифа, вдова со страстью к игровым автоматам, чиновник, дорожный рабочий, вояка-пенсионер, рохля-официант и рестораторша с разбойничьими повадками – встретились в третьеразрядном баре. Однако возможности выйти из него уже не представилось: все попытки оказались пресечены пулями невидимого снайпера.
Спустя минуты паники и истерик, товарищи по несчастью понимают, что маленький шанс на спасение, вроде бы, есть – но не для всех. И только ценой жизни других...
С разницей в одну неделю в прокат выходит схожий по теме с «Экспериментом «Офис» исступленный микс черной комедии и триллера «Дикая история». В оригинале он называется просто «Бар», российский прокатный вариант отсылает к другой испано-аргентинской черной комедии «Дикие истории», спродюсированной Педро Альмодоваром. Режиссер Алекс де ла Иглесиа знаменит немногим меньше, но ни в страстности, ни в разнузданности Альмодовару не уступит; и если великий Педро с годами присмирел, приобрел чинность классика, то Иглесиа буянит по-прежнему.
Возможно, «Дикая история» и не самый совершенный его фильм – налицо дисбаланс между гротеском и пафосом, предыдущий «Убойный огонек» был и более отвязным, и более цельным. Но настоящих буйных всегда мало, так что этим летом дикий «Бар» – среди обязательных для посещения мест.
Лимитированное издание
«Берлинский синдром» / Berlin Syndrome
Кейт Шортленд, Австралия, 2016
Наши дни, Берлин, Германия. Одним в меру погожим днем рыжеволосая австралийская девушка Клер, приехавшая в Европу, вооружившись фотоаппаратом, знакомится на улице с местным жителем – обходительным и дружелюбным учителем Энди. Спустя пару дней трогательных прогулок и разговоров Клер покидает свой хостел и приходит к Энди в гости.
Обратной дороги из этого тщательно изолированного от внешнего мира дома, оказывается, нет: под маской хорошего парня скрывается маньк-похититель...
Кейт Шортленд, постановщик этой зловещей и эротичной сказки о влюбленном монстре и его наивной пленнице, – мастер женского кино. В хорошем смысле слова. Кейт дебютировала в 2004-м нежной девичьей историей, получившей у нас название «16 лет. Любовь. Перезагрузка», а в 2012-м победила в секции Пьяцца Гранде на фестивале в Локарно с фильмом «Лоре». В нем дети нацистов, брошенные на произвол судьбы после ареста родителей в 1945-м, пытались добраться до дома бабушки через поделенную союзниками на сектора страну. Лоре, старшая из пятерых, на глазах превращалась из картинной белокурой медхен в женщину. В одном из эпизодов американские солдаты заставляли немецких подротсков смотреть на фото узников концлагерей. Кто-то отпускал защитные скептические смешки, мол, это все актеры и спецэффекты. Лоре верила — и этот кадр стал одной из самых жестоких метафор взросления в кино.
Собственно, все фильмы Шортленд – о взрослении. Тяжелом травматичном процессе, синониме расставания с невинностью.
И «Берлинский синдром», по сути, третья часть трилогии – болезненно и притягательно сексуальная.
