Хоррор-вестерн про беременность и демонов. Упражнение Альмодовара в нарциссизме и ностальгии. Феминистское посвящение добровльным жертвам манька Мэнсона. Провокационный портрет серийного убийцы из Гамбурга 1970-х.
«Обитель страха» (The Wind)
Эмма Тамми, США, 2019
Одинокое ранчо на диком дальнем Западе. Здесь живет молодая супружеская пара, Лиззи (Кэйтлин Герард, «Астрал 4: Последний ключ») и Айзек (Эшли Цукерман, сериал «Последний кандидат»); судя по тому, что в молитвах Лиззи бессознательно переходит на немецкий, супруги приехали покорять американские прерии из Старого Света. Из соседей – только чета таких же молодых фермеров, Эмма (Джулия Голден Теллес, «Слендермен») и Гидеон (Дилан МакТи, «Полуночники»), но просторы так огромны, что в ночи соседское поселение кажется упавшей на Землю звездой. Фильм начинается с двойных похорон: Эмма покончила с собой, снеся полголовы выстрелом из ружья Лиззи; самоубийца была беременна – ребенка спасти не удалось.
Что нашептывал женщине недобрый пустынный ветер? Какие дьявольские силы привели к непоправимому?..
Гибрид вестерна и хоррора – жанровая модификация с огромным и до сих пор толком неоткрытым потенциалом.
Сенсацией 2010-х годов стал «Костяной томагавк» С. Крейга Залера, в похожем направлении дует и «Ветер» (так в оригинале называется «Обитель страха»), находящий зловещее вдохновение в бескрайних американских просторах, где изоляция от цивилизации обостряет все страхи и желания. Фильм – дебют документалистки и продюсера Эммы Тамми, и его женская природа, своеобразный female gaze, угадывается без титров: источником тревоги и поводом для мучительных рефлексий становится беременность. Это – важный, но не единственный аспект талантливого хоррора, в котором психология дополняет занимательную демонологию, а широкоэкранные панорамы гипнотизируют не менее сильно, чем инфернальные фантазмы.
«Боль и слава» (Dolor y gloria)
Педро Альмодовар, Испания, 2019
Сальвадор Майо (Антонио Бандерас) – режиссер с грустными усталыми глазами и сединой в бороде; слава титана европейского кино неотделима для него от боли – в спине; душевную боль Сальвадор переживает из-за творческого ступора – сценарий к новому фильму не идёт, хоть ты тресни.
Будучи не в силах приступить к съёмкам, герой погружается в прошлое.
В переносном смысле – вспоминая детство, мать (Пенелопа Крус), деревенского парня, помогавшего в ремонте дома за обучение грамоте; встреча с этим работягой пробудила в маленьком Сальвадоре первое желание. И в прямом – готовясь к показу в синематеке отреставрированной версии фильма 30-летней давности; восстанавливая отношения с некогда любимым актером, готовым сегодня исполнить на сцене автобиграфический рассказ Майо; встречаясь с первым любовником, которого наркотики когда-то заставили оборвать роман и сбежать в Аргентину...
Новый фильм Педро Альмодовара – безусловно, автобиографичный, откровенный, интимный (отчего, вероятно, и стал лидером критических рейтингов на Каннском фестивале) и почти несмотрибельный. «Боль и слава» выглядит коллекцией несовершенных, сбивчивых новелл (кстати, и предыдущий фильм Альмодовара «Джульетта» был основан на сплетённых в единый конгломерат коротких рассказах – но нобелевской лауреатки Элис Манро), проникнутых граничащим с мазохизмом самолюбованием и велеречивой сентиментальностью («Кино для меня пахло мочой и жасмином...» – это из того рассказа, что Майо великодушно отдаёт актёру).
Понимаю, что для поклонников Альмодовара это высказывание бесценно, но как быть с теми, кто пиетета перед автором не испытывает?
Скучая на просмотре, я ломал голову, какие стратегии и тактики изобретут дистрибьюторы, чтобы заманить в зал людей, которым фамилия Альмодовар не говорит ничего? Уповать на любовь к Бандерасу и Пенелопе Крус? Кстати, мать Майо играют две актрисы; в современных эпизодах это Хульета Серрано, давняя соратница режиссёра, звезда мелодрамы «Всё о моей матери», с которой Альмодовар ближе всего подбирался к каннскому золоту. Очевидно, что «Золотой Пальмовой ветви» у него уже не будет никогда; боль, несмотря на славу.
«Так сказал Чарли» (Charlie Says)
Мэри Харрон, США, 2018
Чарльз Мэнсон (Мэтт Смит, сериал «Доктор Кто») – преступник-суперзвезда, тёмная американская легенда, основатель секты Семья, переплавившей светлые идеалы хиппи в кровавый ад, самой знаменитой жертвой которого стала беременная жена Романа Поланского, актриса Шарон Тейт (его мрачной биографии посвящен моноспектакль брусникинца Василия Буткевича, о чём подробно – здесь).
Но главные герои фильма – другие жертвы, которые с точки зрения закона были не меньшими злодеями, чем идеолог Семьи:
женщины, попавшие под влияние Мэнсона и принимавшие непосредственное участие в убийствах. Трое из них, отбывающие пожизненное заключение Лесли Ван Хутен (Ханна Мюррей, «Детройт»), Патришия Кренвинкел (Сози Бейкон, «13 причин почему») и Сьюзан Аткинс (Марианн Рендон, «Мэпплторп») вызывают интерес у психолога Карлин (Мерритт Уивер, «Удивительный мир Марвена»)...
Режиссёр Мэри Харрон испытывает перманентный интерес к изнанке национальных мифов: она дебютировала байопиком Валери Соланас «Я стреляла в Энди Уорхола» (1996), а спустя четыре года экранизировала «Американского психопата» Брета Истона Эллиса.
В интервью по поводу «Чарли» она весьма захватывающе рассуждает о взаимосвязи 1960-х и нашего времени, развивая тему противостояния культур, проводит аналогии между манипулятором Мэнсоном и манипулятором Трампом,
гордится благородной миссией дать слово женщинам Семьи, вглядеться в них вместе с героиней-исследовательницей и найти тот роковой момент, когда девушки, обдумывающие житьё, превратились в марионеток человека-зверя (а кроме трех центральных героинь, среди которых максимум внимания уделяется Лесли, во флешбеках, посвященных бытованию секты, появляется немало ярких молодых актрис). Только «авторская экспликация» Харрон и собственно фильм существуют будто в отрыве друг от друга; «Чарли» не злоупотребляет неожиданными трактовками событий и своей назидательной прямолинейностью напоминает не лучшие произведения советской киностудии им. Горького – те, где было о подростках, попавших в дурную компанию.
«Золотая перчатка» (Der Goldene Handschuh)
Фатих Акин, Германия, 2019
Обзор новинок проката, темой которого непреднамеренно стала тьма и маниакальные проявления, был бы неполным без шок-ретро Фатиха Акина.
Чтобы не повторяться, отсылаю к подробному тексту после премьеры фильма на Берлинале: хорошо, что выхода в наш прокат полной, нецензурированной версии этой спорной и мощной работы не пришлось ждать слишком долго.
