Первый «детский» фильм режиссера, привыкшего к возрастным рейтингам «18+», оказался шедевром. Вспоминаем, что этому предшествовало.
«Мир, полный чудес» открывал конкурсную программу 70-го Каннского фестиваля. Кураторская воля свела его с «Нелюбовью» – об искрящем столкновении двух историй «про бегунков», «белой» и «черной», я подробно рассказывал в майском репортаже. В традиционно непозитивной каннской драматической подборке фильм Хейнса смотрелся белой вороной – слишком радостной, слишком солнечной. Сегодня ясно: не обязательно сравнивать Wonderstruck (так «Мир...» называется в оригинале) с сумраком Звягинцева, чтобы оценить оптимистический заряд фильма, полного чудес – редкой ласточки на общем депрессивном фоне 2017-го. Впрочем, сам Хейнс не сразу перешел на светлую сторону Силы.
Снимать любительские фильмы Хейнс начал еще ребенком. Переехав из родного Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, обратил на себя внимание короткометражкой «Суперзвезда» (1988), посвященной жизни и пугающей смерти от анорексии Карен Карпентер, участницы популярной группы The Carpenters. Все роли у Хейнса играли не живые актеры, а куклы.
Долгое время увидеть «Суперзвезду» было сложно: из-за репрессий, свалившихся на фильм после судебного процесса, затеянного Ричардом Карпентером, старшим братом Карен (на разборки его спровоцировало не очернение покойной сестры, а нарушение авторских музыкальных прав).
Хотя никакой суд не остановил бы Хейнса, для которого кино с ранних лет было наваждением (а «Суперзвезда» сегодня доступна даже на youtube, хоть и в ужасном качестве).
Ошеломляющим вышел полнометражный дебют «Яд» (1991), снятый по мотивам трех новелл Жана Жене. Первый эпизод был выполнен в эстетике теледокумента, во втором правило бал гей-барокко, а третий как две капли воды походил на черно-белый фантастический хоррор 50-х.
Героиня «Безопасности» (1995) в блистательном исполнении рыжеволосой музы Хейнса Джулианны Мур, страдала фантастическим заболеванием – «environmental illness», непереносимостью окружающей среды. К финалу аскетичное и снятое с натуралистической дотошностью повествование приобретало черты гротеска, а за частной историей проступал крепкий социальный каркас – «Безопасность» стала приговором десятилетию Рональда Рейгана.
В «Бархатной золотой жиле» (1998) Хейнс воссоздал эпоху глэм-рока, использовав приемы поп-арт-фильмов 60-70-х годов.
«Вдали от рая» (2002) не просто сымитировал букву (каждый кадр фильма напоминал ожившие страницы архивного журнала мод), но уловил дух классических голливудских мелодрам.
Совершенная форма, искусно воссозданные временные и эстетические системы координат у Хейнса всегда наполнялись неподдельным живым чувством.
Но в последние годы, когда Хейнс перешел в разряд живых классиков, он словно немного забронзовел – и подрастерял в живости. Вычурная фантазийная биография «как бы» Боба Дилана «Меня там нет» (2007) «расчленила» героя на шесть персонажей (причем одну из инкарнаций поэта играла женщина – мастер перевоплощений Кейт Бланшетт): впечатляюще и утомительно.
Минисериал «Милдред Пирс» (2011) – безупречный и холодный – выглядел очередной изощренной игрой в ретро – только без страсти и огня.
«Кэрол» (2015), сделанная с неземным визуальным совершенством драма о влюбленных женщинах, чьи отношения разрушаются (не столько из-за социальной неприемлемости таковых в пуританской Америке 1950-х, сколько из-за онтологической обреченности любви), при всем успехе недвусмысленно фиксировала режиссерскую усталость и исчерпанность стиля.
Но вот Хейнс вдруг взялся за экранизацию детской книги популярного фантаста Брайана Селзника (его «Хранителя времени» недавно экранизировал Скорсезе). И, впав в детство, обрел новое дыхание, будто сбросил усталость, перенял от своих несовершеннолетних героев азарт и интерес к жизни.
Сохранив все слагаемые, принесшие славу его кинематографу: и визуальную роскошь, и магическую Джулианну Мур, которая стала для Хейнса талисманом, и ворожбу со стилями (в фильме – два временных пласта, 1927-й и 1977-й годы, и два диаметрально противоположных изобразительных решения).
Тут, кстати, эта стилевая разнородность уместна как никогда – потому что оправдана самим первоисточником. Книга Селзника строится на контрасте букв и картинок: текст – про мальчика Бена, устремляющегося на поиски отца в Нью-Йорк, тогда как историю девочки-беглянки Роуз, отправившуюся в тот же город 50-ю годами ранее, рассказывают иллюстрации автора.
Видите, даже писатель понимает, что иногда показывать лучше, чем говорить. А уж Хейнс как мало кто владеет этим даром. Его «Мир...», правда, настоящее чудо. Стоит хотя бы один раз увидеть.
