Биографическая драма про ревматичную художницу, побег боевиков ИРА из британской тюрьмы и фильм про «величайшего ирландца всех времен» – в программе Ирландского кинофестиваля-2018.
И снова это чудесное время в Москве – середина марта! Сугробные цитадели тают и превращаются в долгожданную весеннюю грязь (ну или не тают – но скоро, скоро начнут). Ирландия на всех парах мчится к очередному – третьему за пять лет! – триумфу в регбийном чемпионате «Шести наций»: молодой Стокдейл заносит быстроногие попытки, а многоопытный Секстон реализует их своей прицельной правой с острых, как уши лепрекона, углов.
Ценители устричного стаута и красного эля копят силы к Дню Св. Патрика. А значит – грядет ежегодная «Ирландская неделя». А с ней – ее главная составляющая: Ирландский кинофестиваль.
По традиции фестиваля, не все его фильмы презентуют Ирландию сюжетно или территориально. И это правильно: вот уже на протяжении полутора столетий культура этой страны делается руками не только жителей острова, но и диаспоры (идее «внутренней Ирландии», которая всегда с тобой, как раз посвящена одноименная лекция, вошедшая в программу «Ирландской недели»). Что касается кино, то особенную ударную мощь в последние годы демонстрируют ирландско-канадские копродукции. Таковой был главный хит позапрошлогоднего фестиваля, «Комната» Ленни Абрахамсона, и ею же является главный хит IFF-2018 – «Моди» Ашлин Уолш.
Выход «Моди» совпал с очередным витком общекультурного интереса к представителям «наивного искусства» – того, что принято называть folk art или outsider art. Суперзвезды этого небесспорного сегмента художественного рынка давно находятся в центре внимания коллег из других искусств – прежде всего, музыкантов и композиторов. Про Генри Дарджера (и его Vivian Girls) писали песни Натали Мерчант, Суфьян Стивенс и Момус. Адольфу Вёльфли и Шарлотт Саломон посвящены оперы. Про ту же Саломон сняли кино еще в начале 80-х, а производительница лупоглазого кича Маргарет Кин совсем недавно стала героиней фильма Тима Бертона.
Канадская художница-самоучка Мод Льюис тоже вдохновила своими цветочками и зверушками, как минимум, одного выдающегося композитора: наш соотечественник и канадский иммигрант Николай Корндорф посвятил ей свою последнюю симфоническую вещь «Улыбка Мод Льюис», написанную в 1998 году.
Ну а в фильме Уолш роль художницы досталась острохарактерной англичанке Салли Хокинс – неочевидной «красавице» из оскароносной вариации на вечный сюжет про beauty and the beast «Форма воды». Все главные подробности тернистого житейского пути деревенской художницы попали в картину: мучивший ее артрит, полная настойчивости и нежности история брака с местным рыботорговцем в исполнении Итана Хоука (Hawke + Hawkins = брак, заключенный на небесах ястребами), талант и народная слава, докатившаяся аж до президента Никсона.
Сам же милейший, под стать пейзажам Льюис, фильм стал желанным возвращением в кино 60-летней дублинки Ашлин Уолш, которая, прогремев в начале нулевых великолепной «Песней для изгоя», совсем запропала из большого кино после малоудачного хоррора «Венок из ромашек» (зато снимала отличные телефильмы вроде «Поэта в Нью-Йорке» – бенефиса Тома Холландера в роли Дилана Томаса).
Действие «Моди» разворачивается в Новой Шотландии, а сам фильм снят в Ньюфаундлэнде и Лабрадоре. Еще одна ирландско-канадская копродукция под названием «Рыжим тут не место», хотя и снята в Британской Колумбии (это еще одна канадская провинция), переносит нас на американский Средний Запад, в страну Озарка и Аппалачей. Именно туда, в крошечный городок Винус Холлер, наведывается перекати-поле Сэмми в поисках, чем бы поживиться, и именно там он встречает огненно-рыжую девушку с необычным именем Джамали.
Но ведь на земле Озарка и Аппалачей почти все странно и необычно, о чем и предстоит узнать малышу Сэмми, а мы уже знаем из сериалов «Изгои» и «Озарк».
А также из романов Дэниэла Вудрелла и их экранизаций – «Погоне с дьяволом» Энга Ли и «Зимней кости» Дебры Граник.
«Рыжим тут не место» – третья экранизация прозы Вудрелла, главным украшением которой стала работа 24-летней звезды «Озарка» Джули Гарнер.
С «Зимней кости» начался взлет Дженнифер Лоуренс – станет ли рыжая Джамали таким же отчаянным трамплином для Гарнер?
Там же, в Новом Свете, мы обнаруживаем еще одного героя IFF-2018, Джона Хьюма – североирландского политика, нобелевского лауреата, одного из «архитекторов» Белфастского соглашения 1998 года, остановившего гражданскую бойню ольстерского конфликта. Документальный фильм Мориса Фитцпатрика «Во имя мира: Джон Хьюм в Америке» посвящен деятельности Хьюма за океаном – встречам с президентами и сенаторами, усилиям по сплочению общественного мнения ирландской диаспоры США вокруг перспективы мирного урегулирования конфликта и прочей упорной «пропаганде мира».
Говорящие головы этого фильма – сплошь большие шишки: о своем отношении к Хьюму рассказывают два американских президента, три премьер-министра Великобритании и, куда без него, Боно.
Кстати, в списке «Ста величайших ирландцев», составленном по результатам интернет-голосования в 2010 году, солист U2 занял почетное пятое место – а вот Хьюм занял первое, заполучив, таким образом, неприкасамый статус «Величайшего ирландца всех времен»!
Еще один документальный фильм программы, наконец-то, позволит нам вернуться из дальних странствий и прибиться к желанным берегам Изумрудного острова. Черно-белая пленка, на которую снята биографическая поэма «Песнь гранита», словно источает суровое северное сияние. Сам же фильм слагает – на английском и на гэльском – сагу о жизни легенды народной песни Джо Хини, который родился в рыбацкой деревушке в графстве Голуэй сразу после Первой мировой, а умер на совсем другом побережье, в Сиэттле, в эпоху синтипопа и костюмов Армани.
Далеко не каждой культуре дана народная песенная традиция, остающаяся живой частью музыкального процесса. Ирландии, в этом смысле, повезло: sean-nos (шан-нос – не путать с шансоном), ведущим исполнителем и всемирным послом которых был Хини, живы-здоровы и продолжают питать местную музыкальную среду (о чем свидетельствует, к примеру, пластинка Шинейд О'Коннор 2002 года Sean-Nos Nua).
Еще одной славной ирландской традиции – ядрёному палп фикшну провинциального безумия имени Мартина Макдоны и Патрика Маккейба – наследует самый забористый фильм фестиваля, криминальный триллер «Плохой день, чтобы свести счеты». Вполне в духе Маккейба, к очень немолодому Доналу, живущему с совсем пожилой мамой, однажды являются киллеры. Они-то и сживают со свету строгую родительницу.
А затем из ума выживает сам Донал – и начинает мстить.
Полный брутального угара полнометражный дебют Криса Бо, без сомнения, порадует не только поклонников творчества обоих братьев Макдона, но и любителей жанрового кино тарантиновской школы. Главный же зрительский блокбастер IFF, безусловно, «Тюрьма Мэйз» – доморощенный ирландский замес из тюремной драмы, приключенческого триллера и политического кино.
Фильм Стивена Бёрка – о самом массовом тюремном побеге в истории Великобритании, в ходе которого 38 боевиков ИРА по-голливудски эффектно – и с кровушкой – освободились из застенков Её Величества тюрьмы Мейз, что в графстве Антрим в Северной Ирландии.
Работа 40-летнего дублинца Тома Вона-Лейлора в роли одного из заводил большого побега Ларри Марли станет откровением даже для бывалых ветеранов IFF, а на позиции его антагониста-охранника блистает один из гостей фестиваля Барри Уорд (на фото слева).
У Барри – характерно ирландская актерская биография: сниматься он начал еще в первой половине 90-х, но первую главную роль сыграл только четыре года назад, у Кена Лоуча в «Зале Джимми». Зато на нынешнем фестивале, кроме «Тюрьмы Мейза», солирует еще в двух короткометражках программы «Изгои и скитальцы».
Главными же скитальцами программы, несмотря на всю североамериканскую географию фестиваля, станут два брата-близнеца «Вояджер-1» и «Вояджер-2», засланные в космическую бездну еще 40 лет назад и с тех пор ставшие самыми удаленными объектами, когда-либо отпущенными от себя человечеством.
Они – главные герои документального фильма Эмер Рейнольдс «Вояджер: Дальше планет».
Говорят, совсем скоро «Вояджер-2» начнет присылать на Землю данные о плотности и температурах межзвездной плазмы. Но о том, что это за штука такая, пока даже в Хьюстоне ничего не знают, не то что в Дублине.
