Голливуд играет на уменьшение, Барбера обезьянничает, дроны помогают влюбленным: новости первого дня.
«l fucking love you!» – фраза, с которой стартовал мой личный 74-й Венецианский кинофестиваль.
В фильме канадского режиссера Кима Нгуена «Слежка за Джульеттой» (Eye on Juliet; показан в программе «Дни авторов» / Giornate degli autori, она же Venice Days) её кричит белобрысый Гордон – в последней надежде удержать подружку. Безуспешно, Гордон остаётся один, тоскуя на монотонной и изматывающей работе: он, находясь в Детройте, управляет дронами в неназванной североафриканской стране (снятой в Марокко, тогда как интерьерные эпизоды «в Детройте» на самом деле сняты в Монреале), где пролегает нефтепровод. Задача дронов (и Гордона) – отваживать халявщиков, желающих подсосаться к трубе: таких хватает, зря босс Гордона беспокоится, мол, ты активнее фиксируй подозреваемых, а то нет воров – нет и работы. Маленькие роботы встречают злоумышленников предупредительной очередью, но с теми, кто забрел на территорию нефти случайно, ведут себя обходительно – однажды, например, помогают слепому старику найти дорогу в родную деревню. По пути же Гордон расспрашивает мудрого старца, как найти настоящую девушку своей мечты – и это всё насколько наивно, настолько и обаятельно; примерно как старые грузинские комедии. Гордон – опять же, посредством дрона, – узнает о существовании Айши, девушки из интернет-кафе, и, разумеется, влюбляется. Разумеется – потому что так диктует жанр романтической мелодрамы, в которую Ким Нгуен играет нагло, не стесняясь сентиментальных перегибов; финал можно было бы принять за пародию, но нет, всё всерьёз. Нгуен – режиссер-хамелеон (отчего и был без колебаний выбран для первого просмотра – никогда не угадаешь, чего от него ждать), не зацикливающийся на темах и жанрах, но всегда склонный к притчевым обобщениям. Самый громкий международный успех сопутствовал его номинированной на «Оскар» «Ведьме войны». А в «Слежке» он продолжает дело, начатое предыдущим фильмом «Двое любовников и медведь»:
сделать ни на что не похожую love story; вывернуть канон наизнанку; только теперь вместо полярных снегов – африканский песок, а вместо супермодного Дейна ДеХаана – набирающий обороты Джо Коул.
В «Слежке» шаблоны и сюрпризы – как архаика и новые технологии, идут нога в ногу, поскрипывая металлическими суставами-шарнирами; дроны – фантастика, ставшая реальностью, в которой до сих пор есть место (прямо как в нашей «Тесноте») и неистребимым родовым законам: отец хочет выдать Айшу за обеспеченного и нелюбимого – как сотни лет назад. Да, ещё в фильме отличный – и очень современный – саундтрек Timber Timbre: неплохое начало.
Говорят, как встретишь новый год, так его и проведешь; и стихи часто называют по первой строчке. Однако с фестивалем так не получается, хотя «I fucking love you» мог рявкнуть и герой Мэтта Дэймона в фильме открытия (и первом участнике основного конкурса) «Уменьшение» (Downsizing; в отечественных прокатных планах фигурирует как «Короче», что звучит завлекательней, но не совсем по делу). Хотя нет, вряд ли: этот герой, скромный работяга с патентом мануальщика-любителя, – противник крепких словечек. Ну и фильм Александра Пейна, всё же, не совсем про любовь. Он начинается как убойная сатирическая фантастика: норвежские ученые изобрели способ уменьшать человека в сотни раз; рост в метр восемьдесят редуцируется до 3-х см.
Решена проблема перенаселения, спасена экология (целое поселение уменьшенных людей за 4 года произведет один неполный пакет мусора). Более того, найден секрет счастья – то, на что обычному человеку понадобились бы миллионы долларов, для пережившего «миниатюризацию клеток» обойдется в тысячи раз дешевле; кто был ничем, в считанные часы становится всем, хоть по виду и не скажешь.
Побочные эффекты у изобретения тоже есть: кажется, израильтяне стали в одностороннем порядке уменьшать палестинцев, а африканские диктаторы – враждебные племена.
Сатира быстро если не сменяется, то дополняется щемящей человеческой нотой: простой американский парень Пол Сафранек (все всё время норовят неправильно поставить ударение в фамилии; его-то совершенно грандиозно и играет Мэтт Дэймон) возится с больной матерью. Она, насмотревшись теленовостей про чудо-изобретение, недоумевает: зачем всё это, если никто так и не изобрёл средства против её мучительного недуга. «У каждого своя боль», – неуклюже утешает сын. Пройдёт еще несколько лет, и Пол сам решится на уменьшение – которое, дав всё, что обещала реклама, так и не приведет к счастью, напротив, разрушит такие, казалось, прочные отношения (в роли жены Пола – Кристен Уиг, ещё одна абсолютная актерская удача богатого интереснейшими персонажами фильма). Но и развязка этой личной истории далеко не конец фильма; про разбитое сердце Пейну словно бы надоедает, он подселяет к Полу брутального соседа Душана с подельником Конрадом (невероятный дуэт Кристофа Вальца и Удо Кира), сводит с искалеченной при нелегальной эмиграции вьетнамской диссиденткой и устремляет фильм к контрабандным приключениям и философским обобщениям.
У «Уменьшения» есть особенность, которую в равной степени можно отнести и к достоинствам, и к недостаткам: под одной обложкой находится несколько разных «текстов» – от пронзительной комедии о кризисе среднего возраста до экологической антиутопии о кризисе человечества.
Комедия нравов вдруг начинает походить чуть ли не на «Слепоту» Сарамаго / Мерейллеша. Большой, как бы он ни назывался, фильм.
Конкурс «Горизонты», когда-то превращенный Марко Мюллером в смотр экспериментального кино, Альберто Барбера просто угробил: при нем эта секция стала случайным набором фильмов, не важно, хороших или плохих. Фильм открытия этого года – игровая хроника последних трех лет жизни певицы Нико («Нико, 1988» / Nico, 1988 Сусанны Никкьярелли) – Барбера взял, не иначе, как из подражания Канну: там «Особый взгляд» открывал фильм про певицу Барбару. Можно, наверное, усмотреть и концептуальный ход: из четырёх фильмов режиссеров-итальянцев в основном конкурсе два – англоязычные; вот и в «Горизонтах» итальянка Никкьярелли показывает космополитичный проект на английском, с датчанкой Трине Дирхольм в роли Нико, уже растерявшей былую красоту. Сам по себе же фильм выглядит изнурительным набором случайных кадров. Никкьярелли вместе с отличным французским оператором Кристель Фурнье, вроде бы, тщательно поработала над воссозданием недавнего прошлого – начиная с формата изображения, заканчивая светом.
Но за этим тщанием одна старательность и видна, а в целом – подделка. И лучше бы Никкьярелли не использовала фрагменты фильмов Йонаса Мекаса «Уолден» и «Сцены из жизни Энди Уорхола» – зачем так подставляться? рядом с хроникой, да ещё и запечатленной великой рукой, постановочные ухищрения «Нико, 1988» выглядят жалко.
Проблема в визуальной достоверности: Пейну с его маленькими людьми веришь моментально, а Никкьярелли с её бандой ряженых и загримированных «под героиновую зависимость» – нет.
А к соперничеству с Канном я еще вернусь. Барбера решил обыграть конкурента на новом поле – поле виртуальной реальности. В Канне под одну vr-инсталляцию Алехандро Г. Иньярриту «Плоть и песок» выделили ангар в Ла Бокке – Барбера собрал целый конкурс vr-произведений и разместил его на отдельном острове. Вероятно, следующий репортаж будет про «виар»: игнорировать невозможно. Как невозможно игнорировать и арест Кирилла Серебренникова и команды проекта «Платформа» по гротескным обвинениям в хищении бюджетных средств. На 4 сентября в Москве назначено слушание апелляции об изменении меры пресечения Серебренникову. И это важнее всех венецианских vr-прожектов.