Завершившие конкурс работы камбоджийца Рити Пана и иранца Мохаммада Расулофа, напротив, преисполнены значения. А чемпионы несерьёзности – филиппинец Хавн и немецкий классик авангардного кино Александр Клюге, дуэт, который невозможно было бы придумать нарочно.
Их «Орфея» (Orphea) участвует в новом, втором конкурсе «Encounters», придуманном Карло Шатрианом немного в пику «Форуму». Однако на деле, из-за расписания, «Встречи» конкурируют с основным конкурсом (чего не бывает ни на одном другом фестивале с двумя состязательными программами). Пэтому я о них ничего и не писал. Но промолчать о хулиганском коллаже Хавна/Клюге нельзя. У них Орфей от стыда за провал экспедиции в Аид стал Эвридико, а Эвридика – Орфеей, и играет её новая немецкая звезда Лилит Штангенберг.
Фильм – упоительный, почти мюзикл; пара безбашенных режиссеров (что стар, что млад – один другого стоит) использует переиначенный миф для галопа по всем общественно-политическим повесткам – от рабочих революционных движений начала ХХ века до нынешнего великого переселения народов; важно – всё, но всё – только материал для жирного коллажа, смешивающего великое и дикое в эстетике, реально напоминающей продукцию молодежных программ ЦТ времён перестройки: весёлые ребята!
Лилит поёт на русском электроклэш с припевом «Почему Бог не выбросит меня», очаровательно перевирая ударение в слове «выбросит». «На эти злые лица я жалуюсь опять» – из той же песни, хотя жаловаться на этом Берлинале не на что. Кроме невозможности посмотреть всё. И запомнить все цитаты. Вот, например, хлёсткая:
«Не нулехульствуй!».
Заповедь общества, у граждан которого нет имён, только порядковые номера, а поклоняются они, вынужденные каждый день участвовать в бессмысленном забеге, великому Нолю – типичному партфункционеру, мнящему себя богом. Он болтается на подвесной платформе над ангаром, где разворачивается, по сути, театральное действие: это антиутопическая комедия «Номера», фильм по пьесе Олега Сенцова, снятый им дистанционно – работу на съёмочной площадке по письмам из тюрьмы проводил Ахтем Сейтаблаев. Говорят, Сенцов не особо доволен результатом; по мне, получилось отличное кино – по-хорошему архаичное, в духе чёрного гротеска чехословацкой новой волны 1960-х, с сочными актёрскими выходами и дельным юмором.
Ужас за всеми шутками про тоталитарную жизнь в «Номерах» настоящий; тут Сенцов неожиданно рифмуется с другой антиутопией в той же внеконкурсной программе Berlinale Special – фильмом Ильи Хржановского и Ильи Пермякова «DAU. Дегенерация». В отличие от камерной «Наташи», это – эпос о закате Института; хроника крушения длиной в 6 часов. О длинных фильмах на Берлинале можно было бы написать отдельный текст: я одолел «Свет в тропиках» длиной в 4 часа 20 минут (среди самых памятных минут – чтение Арсения Тарковского, «Только этого мало», по-русски, но с акцентом, под проплыв богемной экспедиции XIX века вдоль амазонских тростников) и страннейшую картину «Работа и дни (Тайоко Шиоджири в бассейне Шиотани)» длиной в 8 часов – и все 8 часов она убедительно прикидывалась документальным фильмом (а на фото ниже, конечно, великий «DAU»).
Возвращаюсь к конкурсу, где свои доки и фикшны. «Излучение» (Irradiés; имеется в виду способность зла распространяться, иррадиировать, поражать всё) – неигровой фильм Рити Пана; кажется, первый в его биографии, что посвящён не только тирании Пол Пота в Камбодже (о кровавом прошлом своей родины Пан рассказывал во всех форматах – от документальных портретов и расследований до кукольной анимации и видеоарта).
«Трёхстворчатый» полиэкран фильма, будто созданного для трёхканальной проекции в музеях современного искусства, заполняет красивый набор из страшных хроникальных кадров: братская могила войн и репрессий ХХ века. Дополняет хронику перформанс, в котором ужасы войны переплавляются в танец буто, и по-французски высокопарный закадровый текст в исполнении Андре Вильмса и Ребекки Мардер.
Это всё и эффектно, и банально; настоящее зло, впрочем, тоже банально, но это не повод начинять фильм только прописными истинами. Кстати, про что бы снимал сам Рити Пан, если бы не было полпотовской Кампучии? Таким неоднозначным вопросом фильм не задаётся.
«Зла не существует» (Sheytan vojud nadarad) – название первой из четырёх историй одноимённого фильма Мохаммада Расулофа. Кино морального беспокойства, инспирированное аморальностью смертной казни, воинской повинности да и вообще любой навязанной государством повинности. Честь, достоинство, режиссерское мастерство Расулова – всё в порядке; ещё бы чуть непредсказуемости в сюжетах.
Впрочем, «Дни» (Rizi) Цай Миньляна в пересказе вообще уложатся в полторы строки и покажутся чуть ли не пародией: герой Ли Кан Шена лечит спину сеансами акупунктуры и гей-массажа; по сути, всё. Но, во-первых, Цай – гений чистого кинематографического аскетизма; даже статичный кадр, в котором будущий массажист готовит обед, строит так, что глаз не оторвать. Эпизод с иглоукалыванием – это все жанры разом, и хоррор, и комедия; а массаж – путешествие по телу как по далёкой планете (и руки оставляют следы).
Во-вторых, Цай ловко выстраивает из этих почти лишённых действия кадров трогательную любовную историю; сентиментальный минимализм под «мелодию для шарманки» (такую игрушку юноша получает от Ли Кан Шена в подарок); простой фильм о сложном. Это лучше, чем когда наоборот.
