Елена Ненашева, выпустившая два года назад «POSLE» – иммерсивный «квартирник» про отношения, превратила «Чайку» в красивое и меланхоличное развлечение с выездом на природу.
Сначала вас транспортируют из Москвы – что для меня стало сюрпризом. Я пришёл к пункту сбора вслепую, ничего не зная о проекте, по дружескому приглашению продюсера Жени Петровской. Сел в автобус, обеспечивающий трансфер на спектакль от станции метро Аннино, и с удивлением смотрел, как остается вдалеке Москва, и приближается город Чехов, на улицах которого ещё живы киоски с fast food (сеть «Русский аппетит» – как в родном Воронеже, что я счёл аперитивом к спектаклю по Чехову, герои которого так привязаны к воспоминаниям). Площадка «Версии Чайки» – роскошный лесопарк на территории бывшей усадьбы; теперь здесь располагается резиденция ЧЕХОВ APi, где, как я понял, есть отели (в мой вечер на спектакле была большая компания людей, отмечавших чей-то день рождения; для них вечернее представление было частью развлекательной программы) и студии для мастер-классов, конференций и прочего научно-творческого времяпрепровождения; часть этих домиков с хай-тек-начинкой внутри стала локациями «Чайки».
До начала спектакля есть время на вино, закуски и прогулки; гулять так здорово, что и театра никакого не хочется; плюс в ландшафт встроены работы современных художников – прогулка может стать квестом по обнаружению объектов искусства в кустах.
(Инсталляция Алексея Мартинса «Чёрный лес», «дебютировавшая» в Парке Горького, обросла «найденными одеждами», став, очевидно, частью природной декорации спектакля). И когда театр начинается, испытываешь лёгкую озадаченность: настроился, вроде как, на эксперимент, а тут для двух рядов зрителей под открытым небом начинают разыгрывать «Чайку» – близко к тексту и без особых новаций; только число персонажей редуцировано.
Медведенко и Маша ждут робко, с краю, гранд-дама Аркадина под руку с любовником-литератором Тригориным занимают места в первом ряду – и начинается, наконец, представление, в котором Костя Треплев с помощью Нины Заречной и четырех носящих собственные имена перформеров и перформерш материализует свои бунтарские амбиции и неизжитые комплексы.
В общем, я успел встревожиться, что будет много привычной «Чайки».
Надо, конечно, учитывать, что я, хоть и приехал, ничего о спектакле заранее не зная, «Чаек» видел с полсотни. Но другие-то зрители наоборот; про променад в Чехове знали, а пьесу – нет; я невольно, ожидая начала за винно-бутербродными столиками, подслушал разговор компании, отмечавшей день рождения. Они попали на спектакль по чьей-то рекомендации, и теперь цитировали того, кто посоветовал: мол, дико круто и почти ничего не понятно, кроме того, что все друг в друга жутко и безответно влюблены. Так и есть.
Собственно, бродилка начинается по окончании первого действия чеховской пьесы. Судьба решает по какому маршруту вы отправитесь – согласно браслету, который нужно достать, не глядя. Путей – четыре, можно следовать либо за трепетным прожектером-экспериментатором Треплевым, либо за его возлюбленной, мечтающей стать актрисой Ниной Заречной, либо за успешным/маститым писателем Тригориным, в которого Нина влюблена, либо за матерью Кости, стареющей актрисой-звездой Аркадиной, которая с Тригориным живёт.
Когда у героев есть совместные сцены, маршруты пересекаются.
Мне досталась версия Аркадиной, потому описать спектакль всесторонне не смогу; да даже если бы прошел по всем четырем маршрутам, вряд ли бы смог – потому что в спектакле несколько составов, а от исполнителя роли здесь, где зрители всё время на расстоянии вытянутой руки и ближе, очень многое зависит.
Я, например, был рад, что в версии Аркадиной есть много застенчивого учителя Медведенко, которого играл артист любимого театра «Около дома Станиславского» Александр Орав (другой артист «Около», Алексей Сидоров, играет в одном из составов Тригорина).
С этим персонажем связано почти тайная деталь, которую легко не заметить.
В момент одного из перемещений, когда моя группа устремилась за Аркадиной, быстро шагавшей по траве на высоченных каблуках, я (хоть и был в кроссовках) чуть поотстал и увидел, что Медведенко что-то такое прикрепляет к деревьям. Путь наш лежал к дому, полному мультимедийных чудес: в нем Аркадина превращалась в голограмму (а рот Треплева перемещался на потолок – я подсмотрел, затесавшись в чужую группу). Потом было ещё джазовое выступление Аркадиной-звезды на открытой веранде; но, несмотря на сильные впечатления, я всё же не позабыл рассмотреть, чем был занят скромняга Медведенко. И открыл в герое тихого борца: на деревьях и стенах деревянных домиков висели воззвания «Учитель в нашей стране достоин лучших условий!», «Недопустимо платить гроши человеку, который призван воспитывать народ!», «Родитель! Если хочешь уважения – будь его достоин».
Не исключаю, что таких неявных деталей больше, чем сумел заметить я; в таком ускользании, вызывающем сладко-горькое ощущение «что-то было упущено» – прелесть бродилок, всегда оставляющих фигуры умолчания.
«Версия Чайки» балансирует на грани между чистым развлечением и искусством; в пользу обеих этих характеристик проекта говорит то, что он очень красив.
Союз естественного закатного света и искусственной иллюминации, дивная природа – за границами резиденции открываются такие дали, от которых захватывает дух: в момент свидания Тригорина с Ниной, где Аркадина – случайный свидетель, смотришь на луга и холмы, покрытые молочной пенкой ночного тумана, – и с головой проваливаешься в русскую вечность и русскую мистику, без специальных режиссерских усилий.
Есть, конечно, и сильнодействующие художественные приёмы (художник – Ваня Боуден), например, гримерный столик с особо ослепительными в уже сгустившейся тьме лампами по периметру. Но самое ценное, что есть в этой весьма динамичной, сполна использующей весь мелодраматический и зрелищный потенциал пьесы версии, – щемящее, абсолютно чеховское чувство растерянности и ласковой сумеречной тоски.
Чувство, возникающее исподволь, медленно, но верно, из воздуха и пространства, в котором теряться так легко и так приятно.
Подробности – на официальном сайте проекта.