По известной причине из программы международного смотра выпали все зарубежные участники – что не отменяет значимости события. И даёт повод порассуждать о перспективах большого театрального фестиваля, проходящего не в столице
О том, каким должен был стать юбилейный Платоновский, напоминает февральский текст, потерявший всякую практическую ценность, но приобретший ценность историческую – как анонс будущего, которое, чем карантинный чёрт не шутит, не наступит, возможно, уже никогда. Однако строить любые прогнозы, как подтвердил 2020-й, дело гиблое. Развеется ли морок в большинстве своём абсурдных health measures, останется ли в формате мегаприбыльного бизнеса (только один пример навскидку: себестоимость теста на COVID19 колеблется в районе 300 рублей – считайте дальше сами) или всё закончится вечным цифровым концлагерем с наглухо закрытыми границами – не театральным обозревателям решать; я не об этом, я про искусство. В том числе, про искусство делать фестивали, которым команда худрука Платоновского Михаила Бычкова владеет превосходно. Большая гастрольная программа спектаклей из самых разных, не только европейских, уголков планеты всегда была энергетическим центром Платоновского – который не просто так называется фестивалем искусств: театр – главная, но не единственная из его составляющих. И в редуцированном выпуске-2020 остались и книжная ярмарка, и выставки, и концерты классической музыки (включая вечер крайне редко выступающего Михаила Плетнёва).
Но вот краеугольный театральный камень выбит из фундамента фестиваля – нет больше заграницы. А фестиваль есть – и отнюдь не только как событие городского масштаба.
И я не о видеопоказах шедевров мирового театра, от Михаэля Тальхаймера до Кристины Жатахи, которая должна была побывать на Платоновском во плоти, от Саймона МакБерни до Кэти Митчелл (на фото ниже – сцена из её «Альцины»), под открытым небом, на территории воронежского арт-кластера, тёзки московского «Винзавода».
Оставлю в стороне удовольствие, которого до сих пор лишены москвичи и петербуржцы: смотреть настоящие спектакли в настоящих, то есть, заполненных на 100 процентов залах, когда о странном новом мире напоминает только измерение температуры на входе и дизайнерские фестивальные маски (надевать их или нет – на усмотрение зрителей). Не стану лишний раз напоминать об исторической значимости полноценного, живого фестиваля в эпоху тиранических ограничений – «вопреки всему», как написано на одном из плакатов.
Важны не экзотические условия, а сами спектакли; Платоновский стартовал сразу двумя.
На официальном открытии, в Театре оперы и балета – большая форма, «Время секонд хэнд» по Светлане Алексиевич, поставленное Дмитрием Егоровым в Омской драме. Параллельно, в камерном пространстве ТЮЗа – «Преступление и наказание» из петербургского «Приюта комедианта», Достоевский в версии Константина Богомолова. Оба – из пула «Золотой Маски»: «Время» участвовало в конкурсе прошлого года, и я бегло писал о нём в «масочном» обзоре за 2019-й.
«Преступление» номинировано на национальную премию в этом году, его московские гастроли ещё впереди, и показ в Воронеже, кажется, первый за пределами Санкт-Петербурга (где до сих пор открыты лишь избранные, федеральные театры, в число которых «Приют комедианта» не входит).
Вообще, идеальное начало для фестиваля в условиях кризиса:
«Время секонд хэнд» – редкая по размаху попытка осмысления недавнего прошлого, величественное полотно на современном историческом материале – не про болезненную ностальгию по СССР, но про болезненную неизбежность перемен и насколько травматичную, настолько и непререкаемую связь времён; большой русский спектакль на языке актуального европейского театра. «Преступление и наказание» – не самая совершенная работа Богомолова (тут можно в очередной раз посетовать на экспертов «Золотой Маски», по «идеологическим» мотивам бортанувших потрясающую «Славу» Богомолова в БДТ), с чрезмерно, на мой вкус, аутичной подачей Достоевского, с сознательным устранением всего «надрыва», без которого долгие диалоги теряют силу и страсть, а форма спектакля начинает походить на мастерски исполненный, но ледяной монотонный концерт.
Однако на открытии нестоличного фестиваля «Преступление» смотрится безупречно – как спектакль, представляющий не только конкретный «Приют комедианта», но почти весь современный петербургский театр: Порфирия Петровича играет Александр Новиков, звезда театра им. Ленсовета (где Бычков когда-то ставил замечательный «Заговор чувств»), Раскольникова – Дмитрий Лысенков, биография которого связана и с театром им. Ленсовета, и с Александрийским театром (а в «Приюте комедианта» он работал с Бычковым на «Человеке из Подольска»), Мармеладова – Илья Дель, абсолютная – несмотря на молодость – легенда СПб, актёр, сотрудничавший с МДТ и театром на Литейном, с Ленсоветом и Александрийским, с «Приютом комедианта» и театром post. Валерий Дегтярь, Алёна Кучкова, Марина Игнатова – резиденты БДТ; великой Марине Игнатовой Богомолов, обожающий гендерные и возрастные перевёртыши, отдал роль 18-летней Сони Мармеладовой; тут не могу не процитировать трогательную реакцию зрительницы за моей спиной: «Взрослая какая!» (после полугода насильственного воздержания от театра даже шепоток в зале кажется трогательным; ну а эта ремарка, при всей комичности, звучит вполне релевантно).
Да, выглядит «Преступление» как и город, в котором рождено – куда большей заграницей, чем подлинная заграница.
Прежде Платоновский не стремился к премьерности российских участников – если только речь не шла о «местном производстве»: так к фестивалю 2019 года Михаил Бычков выпустил в Камерном театре свою чарующую «Кабалу святош». И это, в общем, было нормально – привозить на фестиваль уже проверенные, респектабельные, обласканные вниманием той же «Золотой Маски» работы; делать такой российский «фестиваль фестивалей» внутри фестиваля искусств, предлагая в первую очередь воронежцам и зарубежным гостям панораму избранного лучшего (уже, как правило, известного представителям московско-петербургской театральной общественности). Теперь это вполне резонное правило можно пересмотреть – даже при благополучном исходе нынешнего кризиса и возвращении мира на круги своя.
Сотрудничество с «Золотой Маской» и выбор best of the best – это всё, конечно, здорово, но не отменяет и другого, в чём-то более рискованного, но и более интересного пути –
поиска по всей России названий, ускользнувших от внимания экспертного совета «ЗМ», гастролей совсем новых спектаклей, ещё не попавших на орбиту «ЗМ», и копродукций фестиваля с другими российскими театрами, создания премьер исключительно для Платоновского – как это делает тот же Авиньон (тем более опыт совместного производства, да ещё какой опыт, у Платоновского есть – «100% Воронеж» от Rimini Protokoll на открытии фестиваля 2018 года). Программу Платоновского уже после её вынужденного реформирования дополнили два резонансных московских спектакля – «Рыцарь пламенеющего пестика» драматического театра им. Пушкина (он, кстати, отчасти замещает интернациональную секцию – поставлен совместно с британской театральной компанией Деклана Доннеллана Cheek by Jowl) и свежайший «Lё Тартюф. Комедия» театра на Таганке, впервые показанный в январе, за полтора месяца до локдауна.
Первая реформа Платоновского – акцент на местных работах в новой секции «Воронежский кейс. Фестивальный формат»; она, в идеале, способна привлечь внимание профессионалов даже в отсутствие зарубежных гастролёров. В пробном выпуске «Кейса» восемь названий; о «Вечере с Чарльзом Буковски», неожиданно пророчески обыгравшем «вирусную» эстетику, я подробно писал в январе, ещё пять спектаклей, включая великого «Бальзаминова» Михаила Бычкова, вышли в прошлом году.
Но именно в воронежском разделе фестиваля есть две мировые премьеры, у которых есть все шансы стать событиями национального уровня.
Это пластический «Плот Медузы», поставленный хореографом Павлом Глуховым с очень сильной танцевальной труппой Камерного театра, и «Двенадцатая ночь» Юрия Муравицкого в негосударственном Никитинском театре, где зимой 2020-го Дмитрий Егоров выпустил выдающуюся «Чернобыльскую молитву», а весной 2020-го Николай Русский поставил причудливые кафкианские «К. Рассказы».