Особенные фильмы, отдающие честь былому величию итальянского кино, одновременно вышли в российский прокат.
«Эннио. Маэстро» (Ennio)
Джузеппе Торнаторе, Италия, 2021
«Пересмотрели «За пригоршню долларов» и поняли, что фильм нам не нравится». Говорить такое позволительно только тем, кто «Пригоршню» создал – режиссёру Серджо Леоне и композитору Эннио Морриконе. История их многолетней дружбы (не без ревности – по вине Леоне, совравшим про занятость композитора, Кубрик передумал сотрудничать с Морриконе на «Заводном апельсине») – одна из десятков линий судьбы,
один из мотивов громадной человеческой истории, которую Джузеппе Торнаторе сплетает, используя уйму интервью (диалоги с главным героем, само собой, на первом месте), телевизионные передачи, частные архивы и, конечно, кадры из великих фильмов, в которых звучит Морриконе.
Да, он человек, который изобрёл сам жанр киномузыки – до Эннио большинство звуковых дорожек были не более, чем аккомпанементом, и большие академические композиторы, даже если и работали в кино, то только денег ради, отзываясь об этой деятельности крайне презрительно – как учитель Морриконе Гоффредо Петрасси (и поп-музыку Морриконе революционизировал, превратив аккомпанемент в уникальные аранжировки). Эннио мог бы пойти по стопам отца-трубача и всю жизнь выдувать медь привязчивых хитов в ночных клубах. Его собственные мелодии знают миллионы, о чём немного комично рассуждает в кадре Вонг Кар Вай: «их помнят, потому что, услышав лишь раз, их уже невозможно забыть». Ну а что, действительно, невозможно – притом, что сам Морриконе мелодию, оказывается, никогда не жаловал: «она умерла».
Композитор и дирижёр со статусом поп-звезды – и статусом классика, которого не страшащийся громких слов Тарантино сравнивает с Моцартом и Шубертом – и авангардист по сути, обращавший додекафонию в тональную музыку;
сентименталист, поверявший гармонию строгой алгеброй – в самых неистовых сочинениях есть строгий математический расчёт (в одном - зашифрованная фамилия Иоганна-Себастьяна Баха).
Он и в шахматы мог выигрывать, не отходя от пульта, выкрикивая ходы – не глядя, разумеется, на доску. В интервью Торнаторе этот смешной очкарик (Бертолуччи сравнивает Морриконе с повзрослевшим Лайнусом из комикса «Мелочь пузатая») вспоминает концерт Джона Кейджа, извлекавшего звуки из бытовых предметов – не без лёгкой ухмылки. Однако именно после этого концерта Эннио сотоварищи сколотили экспериментальный бэнд.
И в эстрадной песне, им аранжированной, возникало соло для печатной машинки, и саундтрек «Хорошего, плохого, злого» родился из воя койота,
ну а весь долгий пролог «Однажды на Диком Западе» – натурально, конкретная музыка, сотканная из шумов органического и неорганического происхождения. Так что от «элитарного» Кейджа до «демократичного» Морриконе – буквально один шаг.
Торнаторе, впервые встретившийся с Морриконе на ностальгическом «Новом кинотеатре «Парадизо» – последний итальянский режиссёр, стремящийся хотя бы немного приблизиться к былому величию итальянского кино. Его новый фильм, сделанный с немыслимой виртуозностью – двойной портрет: и композитора, и кино. В любви к нему кто и как только ни расписывался; и я сейчас волей-неволей использую общие слова. Но попробуй найти другие – всё ведь так просто:
да, были люди, не то, что нынешнее племя.
«Go. Go. Go»
Александр Сокуров, Россия, 2022
В 2016-м году Александр Сокуров поставил в историческом театре города Виченцы «Олимпико» спектакль «Go. Go. Go» – свободную фантазию по мотивам пьесы Иосифа Бродского «Мрамор». Сокуров ввёл в действие самого Бродского. Превратил героев пьесы – граждан второго века после нашей эры Публия и Туллия – в двуликих крыс, шныряющих по площади итальянского городка, среди праздных отдыхающих, близ алтаря с сыром.
Населил сцену, спроектированную самим Андреа Палладио, многолюдной массовкой – после долгих боёв с итальянским минкультом: сцена-то такого исторического значения, что каждый вздох на ней надо согласовывать.
Спектакль снимался с трёх камер; финальный вариант видеоверсии вышел в ограниченный прокат – как часть ретроспективы режиссёра.
Сокуров и театр – не самый увесистый том режиссёрской биографии, однако в нём есть несколько ярких страниц. Сценический дебют Сокурова датирован 2004-м: 3 февраля в малом зале Санкт-Петербургской филармонии имени Д.Д. Шостаковича состоялась премьера спектакля-концерта, сложенного из пушкинского «Моцарта и Сальери» и моцартовского «Реквиема». За драматическую часть отвечал Леонид Мозговой, за музыкальную – камерный хор «Россика» и ансамбль «Солисты Санкт-Петербурга». Съёмка спектакля стала основой очередной главы «Петербургского дневника»;
я, кстати, попал в несколько кадров – чем горжусь: снимался у самого Сокурова!
В 2007-м Сокуров поставил в Большом театре «Бориса Годунова» – странно, но, кажется, от этой дорогостоящей работы не осталось никакой кино-видео-документации. Итальянскому проекту повезло больше; хотя, как сказать, повезло ли. Над фильмом работало шесть монтажёров – шесть молодых учеников Сокурова (у Торнаторе, если что, весь нечеловеческий объём материала перелопатило всего два человека), и складывается впечатление, что друг с другом они не очень поладили: составить внятное представление о том, что происходило на сцене, можно, но сложно. Возможно, ребята слишком буквально, как призыв, восприняли стремительное название «Go. Go. Go»: монтаж судорожно быстр, всмотреться в довольно сложно организованное действо не позволяет.
Вы спросите, при чём здесь старое кино, и с какого перепугу я объединил в одном тексте рецензии на Торнаторе и Сокурова. Отвечаю: жители построенного на сцене городка смотрят под открытым небом «Рим» Феллини. Маленький экран расположен в глубине сцены, параллельно феллиниевские кадры отражаются в живописной луже;
самый пронзительный эпизод связан с попыткой одной из крыс «выпить кино».
И это только для зрителей спектакля в Виченце «Рим» – мираж, далёкое марево или отражение в «воде», в самой же видеоверсии кадров из Феллини едва ли не столько же, сколько сокуровских. Форца, Италия... Страна, которой нет.
