Спектакль входит в спецпроект TheatreHD «Венская опера» – на сцене Венской государственной оперы в 2023-м году и вышла эта кровавая забава со страстным актёрским дуэтом Асмик Григорян и Йонаса Кауфмана.
В основе либретто – пьеса-сказка Карло Гоцци. Про жестокую китайскую принцессу Турандот, которая загадывала женихам загадки и, не получив правильного ответа, с удовольствием отправляла несчастливцев на плаху. Пока вызов Турандот не бросил принц Калаф, первый, кто всё угадал, не был обезглавлен и покорил-таки бесчувственную деву. Разгадками дело не ограничивается, Турандот отказывается сдержать слово, и Калаф предлагает ответное пари: он готов принять приглашение на казнь, если принцесса до рассвета откроет его имя.
В результате, пройдя через пытки, гибнет влюблённая в господина рабыня Лю, но торжествует всё равно любовь.
Опера, сколько бы щекочущих нервы шок-событий в ней ни происходило, в первую очередь развлечение; тем более, опера хитмейкера Пуччини, в определённом смысле праотца поп-музыки.
Немецкий режиссёр Клаус Гут – супервостребованный во всём оперном мире профессионал – постановщик умный (головы точно не теряет, всегда чёткий как метроном – спектакль начинается с безмолвной «увертюры» под тиканье мистических часов), превращать насколько величественный, часто схожий с ораторией, настолько и зловещий музыкальный текст в чистое шоу не стремится. Когда родители впервые привезли десятилетнего меня в Ленинград, посещение Мариинки (тогда ещё Ленинградского государственного академического театра оперы и балета имени С.М. Кирова) было обязательным пунктом программы. Сам Кировский летом отдыхал, но на его сцене проходили гастроли Свердловской оперы – так я впервые вживую увидел «Турандот», в которой не было ничего, даже на детский взгляд, страшного, зато было вдоволь сценической красоты. Помню волшебное сине-бирюзовое свечение костюмов и декораций, изображавших условный древний Китай; сказка и сказка. В спектакле Гута о Китае напоминает разве что многолюдный хор, перенаселяющий подмостки.
И схожие с китайскими болванчиками Пинг, Панг, Понг, придворные Турандот, дающие Калафу трезвые советы (которым он, влюблённый безумец, не внемлет). В остальном национальная принадлежность нивелирована: все «китайцы», обряженные в салатовые костюмы и аккуратные рыжие парички, походят на сотрудников некоего мультяшно потустороннего офиса. И Калаф попадает из трюма сцены в белую комнату, схожую то ли с подсобкой, то ли с кабинетом для дознаний: стену охраняет типовой металлический сейф. И выглядит принц не слишком романтично: растерявшийся в офисном чистилище человек.
«Турандот» отдаёт Кафкой – почему бы и нет; тоже отчасти сказочник.
В пространство же, где уже томится – будто в очереди к зубному – очередной приговорённый соискатель руки и сердца, Калаф проникает через бронированную дверь, которую Гут подсмотрел в мемориальной квратире Фрейда: Вена, привет!
«Бледноликая, бескровная, безмолвная» Турандот появляется задолго до, собственно, предписанного либретто появления: на видео, где рука принцессы оставляет кровавые разводы по молочно-белому экрану, и в сновидческом вальсе. Вальсирует принцесса с претендентом без головы; а головы тут держат в чёрных ящиках – и всё это вполне забавно. Как и попытки вразумить Калафа, предпринимаемые с разных сторон: болванчики действуют уговорами, Лю и отец Калафа, опальный царь Тимур – силой: на ремнях пытаются увести принца от смертельного соблазна.
Турандот, мстящая мужскому роду за смерть бабушки, хранит милые кости предка в сундуке – тоже прикол.
Но Гут прекрасно чувствует чисто оперное единство противоположностей: аттракционную, едва ли не увеселительную составляющую и высокую страсть. Согласно либретто, смерть Лю – незадолго до финала – оказывается первой «серьёзной» смертью, на которую тут «смотрят без ухмылки». Кристина Мхитарян бесконечно убедительна в роли девушки, положившей себя на алтарь почти безответной любви; роли, вообще-то, не очень благодарной – настолько «розовая» героиня заведомо проигрывает сложноустроенной сопернице. Психологическая убедительность и в хорошем смысле серьёзность исполнения – без ухмылок – то, чем покоряют все главные герои. Асмик Григорян и Йонас Кауфман играют и войну полов, и укрощение строптивых, и изживание травм – внутри игрушечного мира;
и это не контраст, а слияния и дополнения.
