30 ноября в Москве открывается 15 фестиваль немецкого кино. Среди 14 отборных полнометражных картин – изящная трагикомедия «Я и Камински», режиссера которой Вольфганга Беккера хочется назвать старым другом (на фото он вместе с Даниэлем Брюлем, своим постоянным актером и тем самым «Я» из нового фильма).
Не любить современное немецкое кино – странно.
Не любить современное немецкое кино – признак душевной черствости.
В Германии процветает одна из самых дружелюбных к зрителю кинематографий мира. В отличие от искусства соседней Австрии, пропитанного скепсисом ко всему сущему и застящему глаза пеплом рухнувших империй, немцы позитивнее и либеральнее. Они – приверженцы здоровой критики. Им чужды желчная, часто примесью крови сатира или тягостная, дотошно реалистичная фиксация невыносимой обыденности. Спасительное чувство юмора оставляет просвет надежды даже в самых горьких рассказах. Крепкая и связная история ценится превыше всего. В большой стране с хорошо развитым кинопрокатом принято заботиться о зрителе. Каждый фильм 15-го фестиваля немецкого кино в России – тому пример. Уверен, в большой программе не затеряется камерный трагикомичный buddy movie «Я и Камински».
В основе – бестселлер модного писателя Даниэля Кельмана (на русском изданы «Измеряя мир», «Магия Берхольма», «Время Малера» и – под одной обложкой – «Последний предел» вместе с «Мной и Камински»). В ролях – исключительно звезды европейского кино: Даниэль Брюль и Йеспер Кристенсен играют заглавных героев, Амира Касар, Джеральдина Чаплин и Дени Лаван – персонажей второго плана. И, наконец, режиссер – задушевный Вольфганг Беккер, автор фильмов «Жизнь – это стройплощадка» (у нас известного и под названием «Бери от жизни всё»; 1997) и «Гуд бай, Ленин!» (2003).
Беккер – товарищ Тома Тыквера и Дани Леви, на паях с ними основавший важнейшую для новейшего немецкого кино компанию X Filme Creative Pool. И делом доказывающий, что авторский взгляд и развлечение друг другу не помеха.
«Я и Камински» – гибрид road movie и buddy movie, история одного криминального автопробега, в который отправляются амбициозный нахал средних лет и пожилой ворчун, журналист Себастьян Цоллнер (Брюль) и художник Мануэль Камински (Кристенсен).
Цоллнер мечтает написать о великом и слепом (!) абстракционисте, ныне ведущем отшельническую жизнь, сенсационный труд (издать который следует непременно после смерти старого гения). И после не слишком задавшейся встречи похищает Каминского из его альпийского убежища, чтобы вместе отправиться по волнам памяти...
Первый настоящий полный метр Беккера «Жизнь – это стройплощадка» (хотя уже 57-минутный студенческий фильм 1988 года «Бабочка» отхватил «Золотого Леопарда» в Локарно – вот только посмотреть эту картину, увы-увы, сегодня практически невозможно) удостоился специального упоминания жюри на Берлинском МКФ с формулировкой «за ироничное и юмористичное изображение меняющегося Берлина». Юмор – тёплый, незлобивый – никогда Беккеру не изменял. Хотя в той же «Жизни» смеяться, вроде бы, было не над чем: молодой герой-неудачник маявшийся без работы и друзей, по глупой случайности встревал в уличные разборки демонстрантов с полицией, переживал смерть отца и узнавал, что любимая девушка, возможно, ВИЧ-инфицирована.
Одним из главных достижений нулевых стал следующий фильм Беккера, «Гуд бай, Ленин».
Его героиня, мать юного восточного немца Александра Кернера, впервые оказалась в коме, когда в начале 80-х ее муж сбежал в ФРГ; второй приступ сразил ее через десятилетие, в 1989-м, после ареста сына – последней «жертвы режима», угодившего в кутузку за считанные часы до кончины Германской Демократической Республики. Новое потрясение стало бы фатальным – и повзрослевшему Алексу пришлось стать хранителем спокойствия прикованной к постели матери и имитировать существование ГДР даже после падения стены. Используя все средства – от наскребенных по сусекам раритетных консервов и подкупленных «пионеров» до липовых теленовостей с сюжетом о коммунистическом происхождении «Кока-колы».
В «Ленине» был один важный, хоть и мимолетный эпизод. В полиции арестованный Алекс стоит в соседнем ряду с Яном, героем предыдущей «Жизни», угодившим за решетку в ту же ночь народных волнений. Две картины, таким образом, складывались в дилогию, параллельное жизнеописание сверстников, чей нежный возраст пришелся на инициированную «дорогим Горбачевым» перестройку мира. «Ленин» оказывался еще и грандиозной утопией, что выживала на ограниченной 79 квадратными метрами жилплощади (кстати, рабочее название так и звучало – «79 кв. м. ГДР»). Ностальгия Беккера направлена, конечно, не на сомнительного качества жизнь в соцлагере, маркированную болгарским перцем «Глобус» и глубокими поцелуями Эриха Хонеккера с Леонидом Брежневым. Страна, которую на гэдээровских обломках строил фантазер Алекс, создавалась во имя любви и имела малое отношение к реальности. Не нужно подозревать Беккера в симпатии к дефициту, народным дружинам, кумачовым растяжкам и прочим приметам «прекрасной эпохи»; в конце концов, все беды семейства Кернеров – и болезнь, и разлука – плоть от плоти той самой «belle époque».
Печаль, что пронизывала гомерически смешного «Ленина», была адресована априори лучшему времени: когда рюкзачок с жизненным опытом за нашими плечами был на энное количество лет легче.
Когда каждый из нас был на энное количество лет дальше от смерти.
Собственно, ровно про то же – печальную память, тщетный поиск утопии, жизнь как вечный долгострой – и новый фильм Беккера, «Я и Камински», в котором нет никаких примет ГДР-овского прошлого, а стиль – респектабельно буржуазен. Тонкий мастер экранной ностальгии, Беккер умеет рассмешить – и сделать инъекцию сладкой тоски по утраченному времени прямо в сердце.
