«Человек на Луне» Дэмиана Шазеля с Райаном Гослингом в главной роли – большой голливудский фильм без голливудского оптимизма. В биографии американского астронавта Нила Армстронга герои, как и должно быть в настоящем американском кино, время от времени спрашивают друг друга: «Are you ok?» И отвечают всегда утвердительно. Даже когда, снедаемые экзистенциальной тоской, чувствуют себя совсем не ок.
«Человек на Луне» (First Man) начинается так, как и положено начинаться байопику о космонавте-легенде, совсем немного уступающем в славе Юрию Гагарину. Мерное гудение двигателя идёт по нарастающей, переходит в рёв и обрывается тишиной надземных высот: Нил Армстронг впервые выходит на орбиту и зачарованно жмурится, глядя на родную планету. В этом кадре уже есть «червоточина» – в хорошем смысле; обещание не только действия, но и «бездействия» – лирики, сладкой тоски, смятения. В общем, всего, чего обычно чурается победительный голливудский байопик. Слаженный дуэт Шазель – Гослинг улыбается на этой любительской фотографии, заставшей их на подготовительном этапе, у музейной картины с героем фильма, Нилом Армстронгом. В кино даже ковбои иногда грустят.
Если видели «Ла Ла Ленд», не удивитесь тому, что Дэмиан Шазель превратил Луну в планету Меланхолия. На такую хоть волком вой; холодная, одинокая, далёкая. Её ненадежный свет тянет летчика-испытателя Армстронга, как магнит, отгораживая от близких. Вот показательный эпизод: после поминок погибшего товарища Армстронг резко прерывает попытку коллеги завести разговор, прерывающий его уединение с Луной: «Думаешь, я ушёл в самый дальний конец сада, потому что хотел поболтать?»
Земная жизнь первого астронавта, таки ступившего на Луну, – это путь от потери к потере: в условной первой главе умирает от злокачественной опухоли малютка-дочь Карен, гибнут на работе товарищи и коллеги по проекту Gemini (есть ещё Вьетнам, откуда приходят цинковые гробы; соседка по аккуратной субурбии потеряет свою вечную улыбку степфордской жены, когда станет вдовой). Заживо сгореть не где-нибудь в плотных слоях атмосферы, а на Земле, во время теста, мог и сам Армстронг – повезло, был командирован в Белый дом, работать лицом перед политиками и толстосумами, убеждать, что деньги налогоплательщиков NASA тратит не зря. Сгорели те трое, что планировали быть первыми на Луне. Довелось другой тройке.
По Шазелю, получается, не только жизнь Армстронга, но земная жизнь вообще – юдоль печали, которой он находит достойный музыкальный эквивалент в саундтреке постоянного композитора Джастина Гурвица.
Ключевой эпизод – высадку на Луне – Шазель снимает обманчиво просто – и добивается трансформации этой нарочитой простоты в магию; не стесняясь подробного музыкального сопровождения – но не как космический балет у Кубрика; у Шазеля, скорее, опера; мелодрама в прямом и переносном смысле.
А ещё эпос о прагматизме и иррациональном стремлении к приключениям. Прагматизм – это не только сенаторы, жмущие каждый цент; если бы не бег наперегонки с Советами, никто бы не позволил вбухать в космическую программу миллиарды (и тем самым материализовать мечту покойного президента Кеннеди – неявного, но важного героя фильма). Прагматизм – это манифестанты, протестующие против таких бесполезных расходов; в фильме есть эпизод, где афроамериканский борец исполняет проторэп, этакие сатирические частушки, мол, людям есть нечего, зато whitey на Луне. Прагматизм – это жёны: Клер Фой (неуловимо – не только веснушками – похожая на Эмму Стоун) играет Джанет Армстронг, верную подругу, способную поддержать страсть мужа, но не способную её разделить; в диалоге с соседкой она ухмыляется, вспоминая, что решила выйти за Нила, потому что он казался самой стабильностью. А оказался одним из «банды мальчишек» (так миссис Армстронг кричит боссам из NASA, когда понимает, что внештатная ситуация грозит обернуться катастрофой, и убежденность таких серьёзных мужчин, что всё под контролем, – чистая фикция).
На Мостре Голливуд всегда представлен широко; с ним Венеция, в отличие от Канна, дружит (как, кстати, и с Netflix, чей проект – итальянская тюремная экшн-драма «На моей коже» – открыла секцию «Горизонты», эклектичную программу, в которую Альберто Барбера отправляет всё, что не попало в основной конкурс). В одном фильме Шазеля Голливуд представлен во всем многообразии: от имперского, напоминающего о золотом веке больших мелодрам и величественной фантастики (которую ХХ век сделал былью) до экзистенциального и социально и критического – ребёнка бунтарских 1960-х и радикально переосмысливших классическое наследие 1970-х. Но в любое десятилетие Голливуд помнит про зрелищность и душевность (кстати, их апостол Стивен Спилберг – продюсер Шазеля). И абсолютным антиподом «Человека на Луне» выглядит второй конкурсный фильм, тоже американский, но независимый, off-голливудский. «Гора» (The Mountain) Рика Алверсона обращается к душе напрямую: в этой ретро-фантасмагории, датированной примерно 1950-ми, когда психиатрия в индустриальных масштабах практиковала лоботомию и электрошок, две трети действия – в сумасшедших домах. Герой-подросток (Тай Шеридан, на карточке которого в актерском агентстве, вероятно, написано: «непревзойден в изображении аутизма средней тяжести и разнообразных фрустраций») тоскует по сгинувшей в психушке матери и увязывается помощником-фотографом за психиатром Уолли (Джефф Голдблюм), товарищем скоропостижно скончавшегося демонического отца-фигуриста (Удо Кир по обыкновению умирает быстро). Будет ещё и третий «приёмный отец» – франкофонный бес в исполнении Дени Лавана. Вычурный, агрессивно эстетский и совсем без души (ни больной, ни здоровой) фильм – иногда такое вполне, но после прекрасной простоты Шазеля никак не катит.