Шедевр Марии Шрадер открывает фестиваль «Новое кино Австрии».
Такому фильму открытия мог бы позавидовать любой международный фест.
Да, «Стефан Цвейг» мастерски поставлен, виртуозно сыгран, эффектно снят панорамными кадрами, предназначенными исключительно для широкоформатного экрана (оператор Стефан Талер – визуальный соавтор Ульриха Зайдля по трилогии «Рай»). Но дело не только в этом – мало ли фильмов, формально отмеченных «знаком качества», но, по большому счету, совершенно бесполезных. Особенно в жанре биографии, где многие жизнеописания создаются с ложной уверенностью, будто нам априори интересно смотреть фильм, только потому, что его герой – интересный человек: и начинается благочестивая тягомотина, check in в ключевых точках жизненного пути – родился, учился, женился, умер. «Стефан Цвейг: Прощание с Европой» (в оригинале – «Перед утренней зарёй», Vor der Morgenröte) к такому унылому стандарту никакого отношения не имеет (как, к слову, и все прочие байопики, вошедшие в программу «Нового кино Австрии», но об этом – отдельно).
Цвейг, конечно, большой писатель, легенда ХХ века, интеллектуал-суперзведа, друг Джойса и Родена, Брехта и Максима Горького, Герберта Уэллса и Германа Гессе, автор, чьи тексты стали основой для без малого сотни экранизаций (самая громкая из недавних– «Отель 'Гранд Будапешт'» Уэса Андерсона). Это нелишне, но, в принципе, необязательно знать для просмотра строгой и величественной картины Марии Шрадер – о человеке в изгнании, о человеке, покидающем пожираемый фашизмом континет в тщетной надежде обрести приют в Новом Свете. О человеке, мучительно сохраняющем сопосбность мыслить в темные исторические времена.
В театре им. Евг. Вахтангова идет спектакль Юрия Бутусова, вынесший в название подзаголовок пьесы Булгакова – «Бег. Восемь снов». Это название подошло бы и фильму Марии Шрадер, только эпизодов-«снов», снятых долгими планами, без монтажных склеек, здесь на два меньше: это авторская хроника бега, хроника скитаний Цвейга и его второй жены Лотте – Рио, конгресс Пен-Клуба в Буэнос-Айресе, каменные джунгли Нью-Йорка и обманчиво выглядящий земным раем бразильский Петрополис, место, где отчаявшийся Цвейг добровольно закончит свои дни.
Режиссерский метод не оставляет возможности остаться сторонними наблюдателями – только полное погружение в чужую судьбу и отношения – c творчеством, политикой и женщинами, шанс стать не просто свидетелем, но попутчиком, разделить и надежду, и смятение, и боль.
Фильм, выдвигавшийся Австрией на премию «Оскар», не заигрывает со зрителем, избегает привычных манков и клише, однако напряжения, создаваемого на экране, хватило бы на сотню триллеров. Мировая премьера «Стефана Цвейга» прошла в Локарно в самом уникальном «кинозале» мира – на центральной городской площади Пьяцца Гранде, собирающей восемь тысяч зрителей. Испытание Пьяццей выдерживает не всякий голливудский блокбастер: прошлогодний пример – «Джейсон Борн», не нашедший контакта с исполинской аудиторией при всех очевидных технических достоинствах. Другое дело – «Цвейг», без преувеличения, приковавший зал к экрану. Вот и рассуждай после этого о «трудном для восприятии» кино.
Тут важна, конечно, тема – актуальная, увы, не только в эпоху нацизма.
«Мы не могли себе представить, что кризис в Европе сделает бегство, изгнание, вынужденное расставание с родным языком такими острыми понятиями. И сегодня они радикализируются вновь»,
говорила Мария Шрадер в Локарно. Важна и личность режиссера. Для Шредер изгнание – часть генетической памяти; её первый фильм «Мешугге», сделанный в соавторстве с актером и режиссером Дани Леви, микс политического детектива и любовной драмы о паре немецких евреев, переживающих романтическое чувство в Нью-Йорке, был посвящен родителям. И тревожное ощущение неприкаянности было бы невозможно без личного присвоения Шрадер истории героя. Важно и то, что Шрадер, в первую очередь,– актриса (вы можете знать её, как минимум, по двум нашумевшим фильмам – лесбийской мелодраме «Эйми и Ягуар» и исторической драме «Розенштрассе»; «Стефан Цвейг» для Марии – всего лишь третья режиссерская работа за 18 лет), которая прекрасно понимает зрелищную природу кинематографа.
Фильм должен нравиться, независимо от сложности своего устройства. Фильм должен влюблять в себя – иначе нет смысла тратить на просмотр два часа такой короткой жизни.
И это как раз случай «Цвейга», где главную роль играет один из самых обаятельных австрийских актеров-звезд, комик Йозеф Хадер (мы не раз показывали фильмы с его учаcтием: на предыдущих фестивалях австрийского кино – «Вечную жизнь» и «Индию», на прошлогоднем немецком фесте – «Я и Камински»). «Очень сложно играть трагического героя, особенно такого, который жил в другое время и говорил языком, весьма отличном от сегодняшнего повседневного языка, – рассказывал Хадер. – Но уже после первого прочтения сценария, я открыл в фигуре Цвейга трагикомические аспекты – это-то и дало мне силы и уверенность в работе. И, конечно, нельзя пренебрегать работой в фильме, который говорит о взаимосвязи искусства и политики. Демократия – хрупкое создание, она может выжить только при наличии активной гражданской позиции. У каждого из нас – я уверен, что художник в этом плане не должен отличаться от любого другого человека».
