Чем ближе к Новому году, тем больше сказок в кинотеатрах: прямая – и правильная – пропорциональная зависимость. Как и положено под Новый год, не без неожиданностей: документальный фильм из Грузии тоже походит на сказку – как Гоги счастье искал.
«Гогита. Новая жизнь» (Gogita’s New Life)
Леван Когуашвили, Грузия, 2016
Вот, пожалуй, главный сюрприз года.
Во-первых, кто бы подумал, что в наш прокат, обычно не склонный к тонкой кинематографической селекции, вдруг попадет настолько «немассовый» фильм – документальный опыт грузинского режиссера Левана Когуашивили, 70-минутная хроника жизни сидельца Гогиты Читишвили, возвращающегося домой после 14-летней отсидки.
Во-вторых, проект, на который заранее настраиваешься как на смурную социальную драму, оказывается лирической комедией, почти посвящением душевному советскому кино, ассоциации с которым рождают и интерьеры, не познавшие евроремонта и реноваций, и интонация – мягкая, насмешливо-печальная, тоже будто неподвластная капиталистическим ветрам времени.
В-третьих, непридуманная, подсмотренная в быту история мерцает сказочным светом – фолк-небылиц о простаках, пустившихся в погоню за счастьем. С поправкой, конечно, на век – вместо бездорожья с камнем «направо пойдешь – налево пойдешь...» – паутина онлайн-знакомств.
А начиналось всё действительно с намерения снять суровую социалку о положении дел в грузинских тюрьмах: в 2012-м году Леван Когуашивили, прославившийся дебютной игровой картиной «Прогульщики», взялся за такой проект – и столкнулся с почти непреодолимыми запретами на съёмку в местах исполнения наказаний. Единственным способом проникнуть с камерой за решетку оказались тюремные церкви; в числе прихожан был Гогита. Фильма про тюрьму не вышло; взяв паузу, Когуашивили сделал обаятельную осеннюю комедию о любви «Слепые свидания», но к герою несложившейся картины вернулся уже после его освобождения. Результат – «Новая жизнь Гогиты», сказ про то, как взрослый, всякое повидавший человек вновь оказывается под крепким маминым крылом и начинает – не без материнской помощи – искать невесту.
Заинтересованность в горе-женихе проявляет кондитер Мака – она печет роскошные торты, но, как сердито замечает Гогита, «пробует их, что ли»: смущает его раблезианская полнота невесты, не спешит он воскликнуть «Вах!».
Хотя выбирать особо не приходится, а человеческие качества ценнее внешности – и знакомство, начавшееся с фиаско, получает продолжение...
Неброский, камерный фильм выигрывает сравнение с большинством дорогих звездных ромкомов – благодаря живому звучанию, теплоте (в Грузии, в постсоветские годы не раз столкнувшейся с зимними отключениями энергоснабжения, знают ценность тепла – и в прямом смысле слова тоже), доверию к реальности – без лакировки, схваченной объективом врасплох, и уникальному национальному юмору – с таким продержишься в любых условиях.
«Эспен в королевстве троллей» (Askeladden – I Dovregubbens hall)
Миккель Брэнне Сандемоcе, Норвегия – Чехия – Ирландия, 2017
В некотором царстве-государстве жила-была принцесса Кристина.
Любящие родители – король с королевой – мечтали выдать её замуж непременно до наступления 18-летия, пусть даже за скользкого датского принца Фредрика, – только бы не досталась дочь троллю-людоеду.
Но девушка с первого взгляда полюбила другого – бедняка Эспена по прозвищу Золушок, младшего из трех братьев, слывущего в семье дурачком – за мечтательность и склонность к собирательству бесполезных вещей. Чувство Кристины оказалось взаимным, и когда она, пренебрегшая спасительной свадьбой с принцем-вырожденцем, попала в лапы тролля, Эспен с братьями, не раздумывая, бросился на помощь...
Вот еще один редкий гость в современном кино – классическая, старая-добрая волшебная сказка, которой не вредит и некоторая предсказуемость: это кино возвращает в детство, к традиционным пятничным просмотрам телепередачи «В гостях у сказки».
«Эспен» с его старомодно-добротной фактурой и деликатным использованием компьютерной графики выглядит в мире, оккупированном супергероями и спецэффектами, штучным рукотворным созданием.
Дитя скандинавских сказаний (и в современный саундтрек фильма иронично вплетен музыкальный мотив «Пещеры горного короля» из «Пера Гюнта» Грига) напоминает дивные чехословацкие сказки – «Три орешка для Золушки» или «Третьего принца»: случайно или нет, но сделан норвежский «Эспен» в копродукции с Чехией и Ирландией – еще одной страной, в сегодняшней культуре которой живы старинные предания. Остается выразить надежду на чуткость современных детей, которые, бог даст, отвлекутся от тачподов и поддадутся архаичному очарованию.
«Санта и компания» (Santa & cie)
Ален Шаба, Франция, 2017
На Северном Полюсе – переполох. Четыре дня до Рождества, только седобородому Санте Клаусу не до праздника – любимая жена Ванда Клаус капризничает, мол, совсем закисла в ледяном плену, а так хочется отправиться в путешествие, в то время как 92 тысячи эльфов зашиваются с производством и упаковкой подарков. Катастрофа наступает, когда редкий вирус сражает главного эльфа-распорядителя – а за ним (ведь маленькие трудяги подчиняются коллективному разуму) падают все.
Спасти эльфов (и Рождество) может только витамин С, за которым Санта вынужден лететь на оленях в современный Париж – нехотя, кряхтя и жутко страшась людского общества.
Эксцентричный дед в зеленой шубе (потому что красная – это неаутентично, от лукавого, от «Кока-Колы») быстро попадает в полицейский участок, а чудом выбравшись из клетки, заводит дружбу с молодым адвокатом Тома, его восточной женой Амели и двумя близнецами-сорванцами: есть надежда, что с такой компанией Рождеству всё таки быть, и мир, оставшийся без подарков, не рухнет в фатальную великую депрессию...
В каждой сказке – свои национальные особенности. В фильме Алена Шаба, отменного комика (роль Санты он, естественно, доверил себе) и толкового, с узнаваемым почерком режиссера-комедиографа («Астерикс и Обеликс: Миссия Клеопатра», «Миллион лет до нашей эры», «Марсупилами»), очевидны чисто французские приметы. Лёгкий антиамериканизм. Синефильская ирония: оставив детвору приблудному Санте (впервые столкнувшемуся с тем, что дети не только мирно сопят в кроватках, но еще и производят сотни децибелов шума), Тома и Амели идут развеяться в ближайший кинотеатр – и в растерянности застывают перед афишей. В прокате – двадцатая часть комикс-блокбастера, трэш-хоррор и некий призер международных фестивалей с непроизносмым названием и несъедобной афишей: раскидистое дерево с петлей висельника; в итоге вместо кино незадачливые moviegoer’ы идут в клуб.
Сам Шаба позаботился о зрительской привлекательности «Санты» – задиристой игрой с жанровыми клише и приглашением на роли актуальных звезд: Тома играет Пио Марме, Амели – иранская красавица Голшифте Фарахани, год назад привлекшая самого Джима Джармуша (я про «Патерсон»), ну а настоящая Амели – Одри Тату – появляется в камео Ванды Клаус.
Третья же национальная черта фильма несколько противоречит рождественской сказке – это не лишенная суетливости погруженность в быт, этакая чрезмерная светскость. С которой, как может, борется дух Рождества. С переменным успехом.
