Почему насколько длинный – 2 часа 31 минута – настолько и скромный в художественных достоинствах фильм получил Золотую пальмовую ветвь – загадка, куда более неразрешимая, чем смерть неудачливого писателя, мужа писательницы удачливой.
2018-й год, шале во французских Альпах, Сандра Войтер (Сандра Хюллер, «Тони Эрдманн», «Я создан для тебя») даёт интервью студентке (Камилла Рузерфорд, «Мария – королева Шотландии»), пишущей курсовую по её романам.
Беллетристка отпивает белого и откровенно кадрит студентку; но говорить – хоть о творчестве, хоть о личной жизни – становится затруднительно:
муж Самюэль (Самюэль Тейс), занятый утеплением чердака, врубает музыку так, что стены сотрясаются. «Надо было встретиться в Гренобле», – улыбается Сандра. Девушка уезжает, сын Сандры и Самюэля Даниэль (Майло Машадо Гранер) уходит на прогулку с псом-поводырём Снупом – зрение мальчик почти полностью потерял в четыре года. Вернувшись, пёс и ребёнок натыкаются на мёртвое тело Самюэля, упавшего с чердака. Случайно, по собственной воле или принудительно – решит суд...
Почему «Анатомия падения» оказалась в каннском конкурсе, более-менее ясно: Жюстин Трие владеет ремеслом, её комедия «В постели с Викторией» (где тоже часть действия занимал судебный процесс – правда, более весёлый, с обезьяной и догом в качестве свидетелей) в 2016-м участвовала в параллельной каннской секции «Неделя критики», а в 2019-м Трие попала и в основной каннский пул – с драмеди «Сибил» (злые языки говорили, что по «женской квоте», но свечку в мозгу Тьерри Фремо никто не держал; да и визуально/музыкально «Сибил» напрямую рифмовалась с «Портретом девушки в огне» – фестивальные кураторы такие пересечения любят).
Новый фильм снят добротно; актёры играют хорошо – специально перехожу на самые простые характеристики, потому что по мне «Анатомия» больше напоминает «контент», чем искусство кино.
Легко представить кухонные хлопоты с ленивой оглядкой на телеэкран, транслирующий «Анатомию»: надо ж всё-таки узнать, чем дело кончилось (хотя вариантов и интриг – минимум, всё понятно и без двухчасового томления в зале суда).
Было бы удивительно узнать, что сценарий Трие написала вместе с Артуром Арари, режиссёром, склонным к изощрённости и эстетству, если бы Арари не был её мужем. Собственно, и пара героев «Анатомии» – люди общей профессии; очевиден личный мотив. И фильм начинается с диалога о проценте правды и вымысла в литературе, основанной на автобиографических фактах – и как же изнурительно банален этот разговор;
кажется, уже неудобно сейчас всерьёз вот так разглагольствовать – но вот же, разглагольствуют.
Музыка – регги-кумбия P.I.M.P., основа трека 50 Cent’а в бессловесной версии Bacao Rhythm & Steel Band плюс до неприличия расхожая «Астурия» Исаака Альбениса – навязчива и иллюстративна; грешит «Анатомия» и пошленькой сентиментальностью, противоречащей аскетизму судебного детектива – так весь пролог с гибелью героя «комментирует» присутствие мохнатого Снупа; собачьи глазки – сериальные слёзки.
Чётко обозначенное время действия – 2018-2019 годы, до всех покончивших с привычным миром потрясений – позволяет как-то примириться с вопиющей надуманностью драм. Сандра, понимаете ли, страдает от того, что променяла дыру в родной Германии на дыру – кхе-кхе, домик в Альпах – в чужой Франции; и от подработки переводами не может отказаться по финансовым причинам. Самюэля угнетает необходимость говорить с женой на нейтральном английском – французский неуживчивая Сандра толком никак не освоит. Общая родительская травма – слепота сына, которого Самюэль когда-то не успел забрать из садика, и Даниэль попал под мотоцикл.
Хотя, честное слово, не могу поверить, что даже в ценящей свободу своих граждан Франции четырёхлетку отпустили бы домой без сопровождения.
Что подкупило жюри с нахальным остроумцем Рубеном Остлудндом во главе (его великий «Треугольник печали» побеждал в Канне год назад)? Могу только гадать; «Анатомия» – стопроцентно самый невзрачный из всех каннских лауреатов. Приглянулось, как Трие анатомирует не случай криминальной хроники, а супружескую жизнь? Ну так не Бергман; исключительно общие места и схема. Может, задела неочевидная хрупкость мужского персонажа – я про мужа, не про адвоката, который, при всём таланте Сванна Арло, выполняет чисто механическую функцию? Поначалу этот любитель громкой музыки, вплоть до финальной трети не появляющийся в кадре живьём (только на фото и в виде трупа), представляется абьюзером, в финале выглядит жертвой – не жены, разумеется, но слабого психического устройства и обстоятельств.
Для меня единственной отдушиной на просмотре стали воспоминания об «Основном инстинкте» – там тоже писательницу, Кэтрин Трэмелл, подробно изложившую в романе обстоятельства преступления, подозревали в убийстве.
Больше, конечно, никаких сходств – ни у фильмов, ни у эпох. В 1992-м – в год выхода «Основного инстинкта» – в российских кинотеатрах на утренних сеансах крутили самые полные версии «Калигулы» и «Империи чувств» (со вступительным словом Кирилла Разлогова); теперь даже бисексуальные увлечения Сандры маскируются переводом. Она говорит: был секс с женщиной. Субтитры (и, само собой, дубляж) заменяют «женщину» на «человека». И ведь не поспоришь: женщина – тоже человек.
