Премьера в Воронежском театре оперы и балета – из тех спектаклей, ради которых стоит отложить все дела и отправиться в путешествие.
Сколько ещё «Свадеб» сыграют в родном городе, неизвестно. Во-первых, большие оперы не доминируют в репертуаре Воронежского музыкального театра; и исполнения двух предыдущих постановок Бычкова на этой сцене – «Родины электричества», открывавшей Платоновский 2017 года, и «Дона Жуана» – можно пересчитать по пальцам (возможно, одной руки). Отчасти правы те гости Платоновского, что в антракте называли «Фигаро» «имиджевым проектом», но лишь отчасти:
у спектакля – весомый коммерческий потенциал, он лёгок, красив, остроумен, увлекателен, и то, что фестивальный показ прошёл на ура, не объяснить одной только «особостью» премьерной публики.
Во-вторых, и это причина посерьёзнее, театр оперы и балета пребывает в плачевном состоянии – я не о творческих силах, а о самом здании, взывающем к капитальному ремонту. В марте завершился конкурс на создание нового фасада и интерьеров, в котором победил проект Михаила Степучева и Ирины Сидоровой из местной организации «Архитектурный проект»; предполагается реконструкция стоимостью порядка 2,6 миллиарда рублей;
сколько ещё сезонов переживёт театр до закрытия на очевидно долгое время – вопрос открытый.
Это всё к тому, что если обнаружите «Свадьбу Фигаро» в афише, не откладывайте до следующего раза; он то ли будет, то нет, а моцартовских спектаклей такого уровня немного во всём мире.
Бычков ставит классику без нарочитого осовременивания, но абсолютно современно – выводя на сцену живых, понятных героев и внятно рассказывая весьма захватывающую историю. Что почти чудо – в фривольных сюжетных сетях Бомарше, чей «Безумный день» стал основой либретто Лоренцо да Понте, легко запутаться; и условностей вперемешку с гротеском там на пять запутанных водевилей; есть риск спровоцировать незапланированный смех. Над режиссёрской оперой, часто фигурирующей в интернет-чатах под уничижительным сокращением «режопера», издевались не только замшелые ретрограды.
Вполне продвинутый Вуди Аллен однажды сделал своим комическим персонажем режиссёра, поставившего «Аиду» в телефонной будке». И нет дыма без огня:
радикальное наложение нового концепта на старое либретто и партитуру редко бывает ненасильственным и органичным – как, например, у Чернякова или Кастеллуччи. Нередко «современный лад» граничит, чего там, с глупостью – как у вполне востребованного норвежца Стефана Херхайма. Часто конфликтует с оригиналом – как у модного поляка Кшиштофа Варликовского. Ещё чаще осовременивание сводится к чистой формальности – сменили туники на пиджаки и ладно. В конечном счёте, все эти псевдоноваторские маршруты ведут туда же, куда и кондовые постановки без попытки осмысления и интерпретации – к скуке, отваживающей от оперных сцен.
«Свадьба Фигаро» – эталонный спектакль, способный примирить коней и трепетных ланей, то бишь, и тех, кто ждёт от оперы в первую очередь авторского театра, и тех, кому важно, чтобы Моцарта играли в живописных декорациях, а не в телефонной будке, и Моцарт звучал. Здесь всё «по тексту» (с минимальными купюрами), будуар графини Розины (художник – Алексей Вотяков) отсылает к эпохе классицизма, когда опера и создавалась, но пролог переносит действие в более близкие нам времена: увертюру сопровождает хроника Первой мировой (видеохудожник – Алексей Бычков).
Прекрасная эпоха уже сверзилась в кровавый омут, но отдельные её черты ещё живы в таком относительно изолированном от яростного мира пространстве, как дворец графа Альмавивы.
Это последние времена, когда отдельные сюжетные ходы – например, фантастическое обретение Фигаро своих родителей – ещё работают в европейском контексте, не напоминая о перегибах индийского кино. Война, которая если не здесь, то рядом – ощущение ХХ века, не потерявшее актуальности и в веке XXI; война превращает в реальную опасность отправку любострастного пажа Керубино в полк; война усиливает торжественность финала, приравнивающего обретение частного спокойствия к миру во всём мире. Наконец, война обостряет плотские любовные игры, из которых, собственно, комедия о женитьбе Фигаро и состоит: Фигаро и его невеста Сюзанна, граф Альмавива, желающий по-тихому вернуть себе право «первой ночи», и его супруга Розина, горюющая о былой любви, паж Керубино, от чьих ласк млеет Розина, и его «официальная» пассия, дочь садовника Барбарина – в общем, все-все-все думают лишь «про это».
Но на пути в альковы и садовые лабиринты, где щебечут ночные соловьи и льются соблазнительные амурные трели Амадея – мешки-заграждения;
хаос, рядом с которым меркнет любовный переполох – близко.
Михаил Бычков брался за очень разные драматические и музыкальные тексты – и брался очень по-разному, подбирая каждому автору – Бизе, Массне, Сэлинджеру, Платонову, Беккету, Островскому или Гришковцу – свои режиссёрские ключи. Однако единую тему в его спектаклях можно определить без особой натяжки: хрупкость покойного существования, его уязвимость перед внешними обстоятельствами или внутренними демонами; счастье возможно, но зыбко и мимолётно;
за грациозным стилем – оголённый нерв.
В «Свадьбе Фигаро» безупречный подбор актёров. Фигаро – Фёдор Костюков (в другом составе в этой партии – Алексей Тюхин) – высокий, запальчивый, быстрый;
кажется, первый действительно молодой исполнитель этой роли, виденный мной;
и его соперничество с седеющим ловеласом Альмавивой – Кирилл Афонин (в других составах – Игорь Горностаев и Роман Дюдин) – оказывается не сословным, но поколенческим противостоянием. Сюзанна – Александра Добролюбова (в очередь с Полиной Карташовой) – чарующе легкомысленна, Розина – приглашённая из Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Наталья Петрожицкая (в других составах – Дарья Филиппова и Алина Отяковская) – неожиданно и искренне, без мелодрамы, трагична. Впрочем, трагическая отчаянность – это не про Бычкова, режиссёра-гедониста, превращающего трио Сюзанны, Розины и Керубино – солистка Большого театра Екатерина Лукаш (в другом составе – Татьяна Измайлова) – в эротическую сцену.
«Свадьба» точна в мизансценах и деталях – когда и украшенная пером треуголка Альмавивы имеет значение.
За отношениями героев в этой опере следить интереснее, чем в большинстве драматических спектаклей.
Казалось бы, всё известно, знакомо, да ещё и поют на итальянском языке – однако не оторваться: не только поют, но и проживают вымышленные судьбы как настоящие. Ведомые эросом, игрой и случаем.
© Фотографии Андрея Парфенова предоставлены пресс-службой фестиваля