Хорошая новость: во всех основных программах Роттердама есть российские участники. А официальным фильмом открытия стала ЛГБТ-фантазия с мотивами «Вестсайдской истории» и «Трамвая «Желание» «Please Baby Please», входящая в ретроспективу Аманды Крамер, американского андеграундного музыканта и независимого режиссёра
Виртуальный формат фестиваля делает бессмысленными привычные репортажи,
когда ты смотришь фильмы в определённой, заданной кураторами последовательности, и все участники связываются очевидными и неочевидными нитями, и вся программа работает как гипертекст. Другое дело, когда ты получаешь доступ к онлайн-платформе, где в течение двух-трёх недель доступно под двести картин – и делай с ними, что хочешь. Логично пренебречь общей картиной и написать отдельно и подробно про собственных фаворитов, независимо от секции, в которой они показываются. Точно впереди разговор о наших – фильмах Тамары Дондурей «Рядом» из программы Bright Future и Ладо Кватании «Казнь», которую показывают в придуманной прошлым летом секции Harbour.
К нашим я с великой радостью причисляю и казахстанского гения Адильхана Ержанова: у его новейшего фильма «Штурм», участвующего в конкурсе Big Screen, есть и российские продюсеры – Наталья Дрозд и Борис Хлебников.
Премьера в Москве – уже 6 февраля, в «Октябре».
В основной конкурс попал «Призрачно-белый» (Achrome) Марии Игнатенко, дебютировавшей два года назад сновидческим «Город уснул» – выморочная эстетская драма о Холокосте в Литве. Но об этом фильме я бы предпочёл отмолчаться – не потому, что считаю эстетизацию катастрофы неуместной, но из-за путанности и вопиющей вторичности фильма, где
что ни кадр, то Гранриё или Сокуров.
Это такой тупиковый, отталкивающе самоцельный эксперимент, в котором ничего, кроме владения формальными приёмами и умения выстроить эффектную картинку.
А до судьбы героя, чуть блаженного крестьянина Мариса (Георгий Бергал), вступающего по жребию в Вермахт и становящегося свидетелем жутких военных преступлений, дела, вроде, и нет. Толком не ясно, действительно ли он спас чудом выжившую девушку Лию (её играет Клавдия Коршунова, работавшая с подлинно уникальными авторами – Миндадзе, Хомерики и Бартасом) или это затянувшаяся галлюцинация, бред маленького солдата людоедской войны. Можно списать моё замешательство на то, что так и задумано – это ж не коммерческое, а фестивальное кино, непонятки – самое, что ценится. Можно – на изъяны восприятия при домашнем просмотре.
Конкурс Роттердама состоит из дебютных и вторых фильмов, но это не значит, что в нём – только новички. Сенсация фестиваля – «Кафка для детей» (Kafka for Kids) знаменитого израильского художника и видеоартиста Рое Розена; нахальный и провокационный (как у Розена водится) опус, в котором «Превращение» разыгрывается в стилизованной под детские телешоу (вроде советской «АБВГДейки») передаче.
Отрадно возвращение в режиссуру парагвайского режиссёра Пас Энсины, чей первый фильм «Парагвайский гамак» был в каннском «Особом взгляде» аж 16 лет назад. «Эами» (Eami) – медленная легенда, основанная на сказаниях народа айорео; да, реакция на снова модную тему колонизации и связанных с нею травм, но не скороспелая конъюнктурная рефлексия, а поэтическое кино, результат долгой экспедиции в джунгли региона Чако, находящегося на границе Парагвая и Аргентины.
Для официального открытия Роттердам выбрал внеконкурсную мировую премьеру фильма «Please Baby Please». Его создательнице, американке Аманде Крамер, посвящена персональная ретроспектива. Сопродюсер «Please Baby Please» – грандиозная британская актриса Андреа Райзборо; она же играет и главную роль, богемной нью-йоркской дамочки Сьюзи (снималось всё в Монтане; работать в напуганном пандемией Нью-Йорке было бы затруднительно), случайно оказавшейся вместе со спутником Артуром (Гарри Меллинг – Дадли Дурсль из «Гарри Поттера) на месте преступления, совершенного бандой Young Gents;
«чтобы вступить в неё, тебя с детства должно тошнить от общества», – объясняет вожак.
Беспредельщики, пришедшие в кичовый ретро-мир Крамер из «Вестсайдской истории», пробуждают в парочке неожиданные сексуальные импульсы; правда, собственно материализованных плотских фантазий в фильме немного,
превалирует как бы забавный трёп на популярные темы гендерной самоидентификации.
И в общем, ясно, что в отличие от Джона Уотерса, с которым роттердамская экспликация сравнивает Крамер, рефлексивная эссеистика интересует её больше, чем, собственно, кино как стихия и магия.
У Крамер всё от ума, но в любом случае спасибо Роттердаму за открытие нового имени;
девушка интересная, даже если воспринимать «Please Baby Please» как набор ярких и пикантных открыток.
И браво камео Деми Мур, не просто так встретившей нас в начале этого материала.