Только для взрослых – не потому, что в пьесе С. Саксеева (это драматургический псевдоним режиссёра) есть что-то остро эротическое; нет, «Меловый месяц» вполне целомудрен. Потому что на сцене сугубо взрослые люди со своими сугубо взрослыми тяготами.
«Кукольный дом» – это загородный куб, где живёт преуспевающая по всем внешним признакам семья Хелинских: Илья (Илья Смирнов) – свежеиспечённый директор банка, Полина (Полина Одинцова) – жена и подруга дней его суровых ещё с бедняцкой студенческой поры в Самаре, их дети, которых в предновогодние дни спровадили, чтобы дать родителям немного отдыха. Хотя отдыхать друг с другом у Ильи и Полины не очень получается:
она ещё искренне превращается в жадную до ласк «девочку-белочку», ему же всё опостылело.
В начале спектакля Илья чистит снег, рассказывает еврейский анекдот про семью без удовольствий и откровенничает с Константином Ранком (Константин Ельчанинов), лучшим другом и соседом (которого скоро ждёт эмиграция в Израиль), что в его браке так всё и есть: без удовольствия, ни секса, ни любви; «дети пошли в первый класс – и интимная жизнь похоронена у нас». Кризисная тема заявлена, дальше – уточнения и дополнения; на три акта с двумя антрактами, но в таком естественном ритме и жизнеподобном исполнении, что вряд ли раззеваешься; подсматривать за «нашими друзьями и соседями» в театральном формате довольно занимательно.
«Кукольный дом» – это пьеса Генрика Ибсена, которую Шерешевский aka Семён Саксеев переписал под героев, живущих в России наших дней, но с сохранением сюжетных коллизий. Скоро в готовящемся к новогодним фейерверкам доме появятся и старинная подруга Хелинских, только что перебравшаяся в Москву (ещё не поздно начать всё с нуля?) Илона Линникова (Илона Борисова), и Алексей Кроков (Алексей Алексеев), бывший друг Хелинского и сотрудник банка, которому грозит увольнение – дабы его избежать он будет шантажировать Полину, угрожая рассказать Илье о кредите, взятом девять лет назад тайно да ещё и с отягчающими, так сказать, обстоятельствами...
«Кукольный дом» – это впечатляющая, и гиперреалистичная, и странная, усекающая куб декорация Надежды Лопардиной, в которой дом умет оборачиваться, превращаясь в сцену для надрывного кабаре. А разворачивающийся в этой конструкции «Медовый месяц» – третий спектакль Петра Шерешевского в ТЮЗе, совсем непохожий на «Марию Стюарт» и «Ромео и Джульетту. Вариации и комментарии»; разве что видеоэкраны роднят все три постановки. «Медовый месяц» вплоть до кабаре-перевёртыша третьего акта остаётся дотошно реалистической постановкой. Действие не прекращается даже в антрактах, и за этой как бы повседневностью, рутиной посиделок старых товарищей и многолетних супругов, интересно наблюдать. Хотя в самих отношениях вроде бы ничего интересного и нет.
Нормальные люди, такие же как в аншлаговом зале – достигли хорошего уровня комфорта, но подрастеряли гормоны радости.
По идее, тоска смертная – но нет; этот сгущенный быт затягивает – как монотонный и тревожный звуковой дизайн Даниила Скорева и Дарьи Кузнецовой.
Всё могло бы стать театральным шедевром про 40-летних сытых и несчастных русских 2024-го года – частным слепком глобально безрадостного времени, завораживающим упражнением в реконструкции повседневности, драмой из имманентно тупиковой семейной жизни с неожиданными и точными визуальными ассоциациями – живописью Эндрю Уайета.
Но мешает Ибсен; точнее, привязка Саксеева к сюжету 1879 года, который основатель «новой драмы» даже не выдумал – история про ссуду, взятую женщиной втайне от мужа ради его же спасения, случилась с писательницей, подругой Ибсена. Может, и сегодня такое приблизительно возможно, и кредит на 50 тысяч евро – реальность, и подделать подпись покойника – дело решаемое; я не знаю, могу ошибаться, но всё, что связано с кредитом etc воспринимал как полную шляпу. Если уж имя Ибсена в глаза не бросается, прячется на второй странице программки внизу и мелким шрифтом, можно было придумать что-то совсем другое; посовременнее. Оно, возможно, и пустяки, дело житейское, театральная условность, но высоко поднятую планку правды театральной жизни снижают.
