Одна из главных премьер 2018-го года; dance-комедия длиной в 45 минут, на скорости 33 оборота в минуту проигрывающая всю человеческую жизнь; номинант на премию «Золотая Маска» в категории «Эксперимент».
Вещь, про которую не скажешь просто «Новая работа Дмитрия Волкострелова»: сценическую версию пьесы Павла Пряжко придумывал весь театр post; и участвуют в «Диджее» не только актеры.
Пьесы бывают разные; вот, например, в «Мурмеле» Дитера Рота весь текст состоит из одного единственного слова (ага, слова «мурмель»). Спектакль «Мурмель мурмель» стал хитом берлинского «Фольксбюне», хотя услышав о планах режиссёра Герберта Фритча поставить такое, худрук Франк Касторф чуть не грохнулся в обморок.
В театре post – компактном, не отягощенном материальной собственностью организме – конфликт между худруком и сотрудниками в принципе невозможен.
Не потому, что Волкострелов – всему голова, а потому что все здесь – равноправные головы. И в случае с «Павлом» (самым, пожалуй, «зрелищным» в post-репертуаре – с песнями, танцами и светомузыкой) Дмитрий настаивает особо: это – коллективное творчество, авторы – весь post (в алфавитном порядке – Ксения Волкова, Дмитрий Волкострелов, Дмитрий Коробков, Иван Николаев, Алексей Платунов, Дмитрий Ренанский, Алена Старостина) и приглашенный хореограф Максим Петров. Так что если я дальше буду сбиваться на «Волкострелов то, Волкострелов сё», знайте, что это – синекдоха, Волкострелов здесь олицетворяет группу, по ходу спектакля превращающуюся в танцевальный ансамбль. А пьеса Павла Пряжко, драматурга из Минска, с которым театр post работает постоянно (и начинался театр с «Запертой двери»), постановщиков может озадачить почище «Мурмеля».
Носитель первоисточника – не word-файл или, там, pdf, а mp3-компиляция из 11 песен, золотые хиты советской эстрады начала 1980-х годов.
Волкострелов всегда ставит «как написано», придумывая насколько оригинальный, настолько и адекватный первоисточинику режиссёрский ход. Но здесь-то ничего не написано, просто 11 песен, по сути, альбом (как раз уместился бы на одну сторону 90-минутной аудиокассеты), без каких-либо ремарок и комментариев «диджея» Павла Пряжко (не считая посвящения Михаилу Угарову). И усевшись на пол Студии перформативных искусств «Сдвиг» в новом петербургском арт-кластере, не знаешь, чего ждать. Да, похоже, ты оказался на домашней вечеринке; даже уличную обувь оставил в прихожей; возможно, это требование пространства – в «Сдвиге» занимаются танцами, пол тут не для грубых подошв, – но разувание хорошо ложится на «текст», состоящий из треков, вмиг ассоциирующихся с уютным и домашним; «школьные годы, чудесные»; «как молоды мы были»; «как хороши, как свежи были розы»...
Э-э-э, стоп; не надо про ностальгию, генетическую память, коллективный опыт;
во-первых, спектакль – не посвящение советскому прошлому с его клаустрофобическим кухонным уютом. Во-вторых, даже у моих ровесников, то есть, тех, кто под эти песни рос, воспоминания и реакции разные; и если я под «Зеленоглазое такси» или «Крышу дома» млею, то мой друг-петербуржец, всегда отдававший предпочтение англоязычной рок/поп-музыке, слышит, как Боярский с Антоновым в ноты не попадают, и сентиментальности советского генеза не подвержен. Потом, на «Диджея» приходит не только пишущее про театр старичьё, вроде меня, но и поколение_уже_не_знаю_какой_буквой_обозначаемое, молодёжь, для которой все эти мелодии и ритмы забытой эстрады, – как для нас Утесов и Ободзинский, «было, было, было, было, но прошло» (Ротару, кстати, в трек-листе у Павла нет).
Короче, пришел ты на спектакль, надел домашние тапки, прошел в зал, где никаких стульев – бросай кости прямо на пол, где понравится. В центре – диджейский пульт с виниловыми проигрывателями, немного дискотечного дыма-тумана, окутывающего «дисколайтсы» – старую добрую светомузыку на полу, под потолком – непременный дискотечный шар, обыкновенное чудо как оно есть. За пультом – Иван Николаев, он играет диджея и ставит пластинки. Собственно, если бы спектакль ограичился этим, уже было бы круто: это только по описанию может показаться, что ничего особенного не происходит. Происходит, и еще как; Волкострелов – бог минимализма,
за кажущимся «ничем» – вселенные, и свет «дисколайтсов» меняет пространство, и традиционный диджейский инструментарий – штекеры, тумблеры, наушники, пластинки – играют как артисты, вместе с Николаевым.
Кроме шуток, здесь у каждой пластинки своя индивидуальность – даже без конвертов: большие виниловые, привычного черного цвета, и маленькие гибкие, раритетные белые альбиносы. Меняется музыка – меняется герой, он словно выходит из летаргии, осовбождается от скованности, растормаживается с каждой следующей песней. Вслушиваться ли в их тексты? Не думаю, что это обязательно, хотя соблазн есть. Начинается всё с «Канатаходки», если не тайного, то, как минимум, не самого известного шлягера Аллы Пугачевой (в СССР он выходил в 1983-м на второй стороне миньона «Цыганский хор», записанный даже не в студии, а live, на съёмках новогоднего «Голубого огонька»), где – как в любой великой поп-песне – за примитивистски доходчивыми словами можно найти бездны смыслов. Тут, в общем, и про глобальное освобождение, победу над робостью и комплексами: «Зовёт меня, зовёт закон преодоленья», «И я держу баланс дрожащими руками». И про одиночество с неустроенностью – Пугачева могла звучать потрясающе, бесстыдно доверительно: «А там внизу прошел слушок, что не боюясь я ничего, о-о-о-о. А там внизму дом одинок и нету рядом никого, о-о-о-о». Легко проецируется на героя, застенчивого аутичного парня, который только за пультом отрывается. И дальше будет много чего, напрашивающегося на использование в качестве цитат-подсказок: «Сближаем мы грядущее с былым», «Непогода нынче в моде», «Я робот, я робот, я сошел с ума (совсем)»...
Но фиксация на текстах использованых песен – логоцентричный подход, аналитика, танцующая от слов, а «Павел» – про танец тела, от слов ускользает, давая возможнось физически пережить весь жизненный цикл – родиться, воспарить и раствориться в пустоте.
За «Канатаходкой» – «Городские цветы», «Полгода плохая погода», «Сивка-бурка»; и тут на танцполе появляется Алена Старостина; с каждым треком диджей Павел увлекает новых героев, нелепых и прекрасных, почти не отличимых (но, конечно, ещё как отличимых) от обычных людей; и вот уже танцует почти весь театр post (только Дмитрий Ренанский улизнул). Эта дискотека должна быть невозможной, но мы пляшем, значит, можно (как поётся в одной грандиозной современной песне). Со сцены (условной сцены, границы между исполнителями и зрителями тут нет) транслируется и физическая, мускульная радость; и изумительная свобода быть смешным и раскованным; и горечь расставания, ностальгия по тому, что происходит прямо сейчас, но, как и всё, закончится. После «гипердинамии» «Зеленого света» придут меланхоличные «Бродячие артисты» – вечеринка клонится к закату;
финальные «Сябры», «А я лягу, прылягу», под которые компанию Павлу уже не составит никто, – death of a party, не сладкоголосая белорусская эстрада, а реквием.
У «Диджея Павла» есть непреднамеренные кинематографические аналоги: «Девять песен» Майкла Уинтерботтома, где компиляция треков и концертов становилась хроникой одного романа, от взрывного старта к угасанию. Или «Экстаз» Гаспара Ноэ – dance-хоррор; Волкострелов, кстати, фильм посмотрел через три месяца после премьеры «Диджея Павла»; говорит, что «Экстаз» его «изнасиловал». «Диджей Павел», разумеется, на противоположном эмоционально-энергетическом полюсе: никакой агрессии, жанр без натяжек формулируется как данс-комедию с мотивами данс-мелодрамы – «камерный эпос», картина человеческой жизни от рождения до исчезания, с чудачествами, нелепостями, восторгами, слезами, хихиканьем. За всё-всё-всё отдуваются песни и шесть персонажей, нашедших странного автора, диджея Павла Пряжко.
PS Напоследок – личное и странное. На «Павла» я приехал прямиком с «Орфических игр», а в день, когда, наконец, взялся за текст, начал читать «Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше» Бориса Юхананова, автобиографический текст, посвященный годам службы в Советской Армии; и уже на первых страницах, в густом вареве из действий и фраз, услышал офицерский лай: «Предупреждаю – не прыгать, а слезать». Вроде, никакой связи со спектаклем театра post. Однако ж «Диджей Павел» и про то, что
надо прыгать,
без страха, не стесняясь упреков, как бы твои прыжки ни бесили кого-то. Потому и название этого текста заимствовано у Великой французской революции: табличку с надписью «Здесь танцуют, и всё будет хорошо» поставили на месте уничтоженной Бастилии.