Жюри Жюльетт Бинош наградило оба конкурсных французских фильма: вторая по значимости награда, «Серебряный медведь – Гран-при» – у фильма Франсуа Озона «По милости Божьей». Но я буду последним, кто бросит в Бинош камень за протекционизм родного кино (хотя Озона из нелюбви пропустил). Маленький – всего 16 фильмов – конкурс выдержал гендерный паритет, но оказался перекошенным в геокинематографическом плане: два китайских режиссера (оба – Ванги; было бы три, если бы Чжан Имоу не отменился), три немецких (плюс фильм австриячки Мари Крейцер). Ни одного американского фильма, зато три франкофонных (Озон, Коте, Лапид). Отчего бы не выделить тех, кто доминировал?
«System Crasher» (Systemsprenger) Норы Фингшайдт получил «Серебряного медведя» – приз Альфреда Бауэра, который вручается за новаторство. Похоже на шутку, потому что ничего экспериментального в драме о 9-летней «разрушительнице системы» Бенни нет. Маленькая, да удаленькая героиня не бунтует против какой-то несправедливой системы, она не признает никаких правил и норм вообще; случай Бенни, чего уж там, – клинический. Но политкорректное общество, отраженное в политкорректном кино, вздыхая, берет вину за агрессивное поведение девчонки на себя. И пусть она, не зная удержу, в иные моменты действует как психо из «Золотой перчатки» – когда, не справившись с очередным приступом ненависти, долбит об лёд голову ангелоподобной пятилетней малютки из той же приёмной семьи. Нет, не виновата она, монотонно твердит режиссёр, не таблетками, но пониманием надо исцелять. И делает фильм, не ломающий ни одного барьера; где всё по системе и на клише (самое раздражающее – финальная мутация в недо-триллер, когда Бенни вторгается в дом к воспитателю и похищает его младенца-сына).
Серебро за режиссуру – у Ангелы Шанелек (которую я подробно пересказал в предыдущем репортаже).
Актёрский приз – у Йонг Мей и Ванга Джинчуна, сыгравших супружескую пару в семейном эпосе «На веки вечные» (Di jiu tian chang; So Long, My Son) китайца Ванга Сяошуая.
Насколько амбициозный, настолько и сбивчивый проект, охватывающий временной пласт с начала 1980-x до наших дней; от заката Культурной революции до расцвета госкапитализма. Два переломных момента в судьбе героев связаны с нерождением и смертью детей: запрет на второго ребёнка и гибель сына. Хорошо ли играют китайские артисты в душераздирающих драматических сценах, я сказать затрудняюсь.
Мне всерьёз понравились только две конкурсные картины – «Золотая перчатка» Фатиха Акина (очевидно, слишком шоковая, чтобы получить приз) и «Яйцо динозавра» (Öndög), снятая китайцем Вангом Цюананем в Монголии. Широкоформатный фильм чуть ли не на две трети состоит из общих планов, когда даже на огромном экране Берлинале Паласа не рассмотреть лиц. Однако же приближение к героям происходит постепенно; также неторопливо, но обольстительно складывается и пазл с участием робкого 18-летнего милиционера, оставленного сторожить мертвое женское тело посреди монгольской степи, женщины-охотника и её шебутного друга. Может, «Яйцо» показалось жюри легкомысленным – сюжет действительно напоминает анекдот – короткую, забавную, мудрую историю.
«Синонимы» (Synonymes) в качестве победителя – абсолютно понятный выбор: умный, нестандартный фильм от режиссера, который любит парадоксы, остёр на киноязык и не чурается политических провокаций.
Йоав – израильтянин в Париже; упрямо отказывается говорить на иврите и не хочет иметь ничего общего с родной страной – средоточием всего худшего, от вульгарности до милитаризма. Питается Йоав на евро с полтиной в день, покупая еду в Leader Price на Республике; живёт в пустующих квартирах; иногда страдает от фобии – замерзнуть. Во время приступа его, голого и беззащитного, оставшегося без последней рубашки, берет под крыло странная пара, Эмиль и Каролина, то ли брат с сестрой, то ли друзья детства, то ли любовники; впрочем, Эмиль, богатый парижский барчук с мечтой стать писателем, испытывает к Йоаву неплатоническое влечение. Йоава же влечёт французский язык и мифологическая персона Гектора, героя Троянской войны, черты которого обнаруживаются у соплеменника, кичащегося своим происхождением. Эмилю же Йоав рад подарить все свои истории – не ясно, подлинные или нет. А на Каролине он женится.
В «Синонимах» оригинальный главный герой – почти Кандид, балансирующий на грани безумия, внешне – мачо, внутри – наивный телёнок; то ли поэт, способный на сентенцию о Сене, красотой которой Париж дурачит доверчивых туристов, пряча истинное лицо, то ли дурачок. Его окружение – тонкая пародия на французское кино (Эмиль и Каролина могли бы существовать и у Эсташа, и у Бозона, и у Сирила Колара, чьи «Дикие ночи» показали в юбилейной «Панораме 40», и у Кристофа Оноре, сделавшего Колара одним из героев спектакля «Идолы») и шарж на бряцающее оружием и маскулинностью государство Израиль, неохотно расстающееся со своим беглым сыном.
Жанр то и дело кренится в сюрный фарс, причём все странности присутствуют ровно в той степени, что допустима в реальности, но липкое ощущение сдвига не отпускает ни на кадр.
Объясниться «Синонимам» в любви мешает рациональная сконструированность всех их странностей. И расплывчатость месседжа: Израиль – ад, но и Франция ваша не ахти? Как-то так.
Ну так что ж, хорошо там, где нас нет. И самые интересные фестивали – те, что ещё не начались.
