В спектакле, балансирующем между сатирическим шоу и социальной драмой, Константин Райкин играет мелкого отставного чиновника Оброшенова, смирившегося с ежедневными насмешками властительных лиц: унижение для него – почти работа. При определённых обстоятельствах взбунтуется и он – отважится выставить за дверь зарвавшегося купца Хрюкова.
Но «Шутники» не совсем о долготерпении простых людей, уродстве бедности и спасительном вмешательстве любви: чёткости высказывания мешает трудновыполнимое желание вместить в постановку одной хорошей, недлинной и незамыленной пьесы Островского всего автора разом.
«Шутники» – первый спектакль, сделанный Евгением Марчелли после ухода с поста худрука Российского театра драмы им. Ф. Волкова в Ярославле. Работа на чужой сцене – всегда вызов, но и сам «Сатирикон» имени Аркадия Райкина сейчас без дома: строительство нового здания превратилось (не по вине театра) в долгострой с неясным исходом, спектакли большой формы играются в расположенном поблизости бывшем кинотеатре «Гавана», где теперь располагается «Планета КВН», спектакли малой формы – в зале Высшей школы сценических искусств (а «Чайку» Юрия Бутусова вернули в репертуар на сцене театра им. Вахтангова, где Бутусов служит главным режиссёром). Бездомность проникла и в «Шутников». Пусть дом, где Оброшенов живет с двумя дочерьми (младшая, Верочка, 17-ти лет – на выданье, старшая же, 25-летняя Анна Павловна, почти смирилась с судьбой старой девы у отца на побегушках), и стоит, и даже, Бог даст, послужит источником скромных доходов (если сдадут комнаты в мезонине),
но об уюте не может быть и речи.
На сцене (художник – Дмитрий Разумов) громоздится отталкивающая серая конструкция: деревянный помост на руинах, бетонные плиты, хлипкое деревце, нависают над всем этим безобразием железные пластины со следами сорванных объявлений: пятую записку о сдаче комнат срывают то ли соседи, то ли их шкодливые дети. Став жертвой розыгрыша – и мнимым обладателем крупной денежной суммы – Оброшенов первым делом станет облагораживать жильё: раскатают ковёр, нанесут зелени в кадках, повесят «Данаю», да всё ненадолго; не жили богато, нечего и начинать.
Первая часть спектакля – сухой, хлёсткий, сердитый, социально острый театр; никакого музыкального оформления; достаточно текста, который в версии Райкина звучит почти яростно.
«Шутников» открывает его дуэт с Алёной Разживиной, играющей Анну Павловну достоверно, человечно и без гротеска даже в самых фарсовых сценах; Оброшенов – будто персонаж из «арии» «Агаты Кристи», «белый клоун, белый мученик, ради смеха пьяно-жгучего будет издеваться над собой». Человек, с которого «сбили форс»: «как спознался с богатыми купцами, там уж всякая амбиция пропала. Тот тебе рыло сажей мажет, другой плясать заставляет, третий в пуху всего вываляет. Сначала самому не сладко было, а там и привык, и сам стал паясничать и людей стыдиться перестал». О комической природе «картин московской жизни» Райкин тоже помнит; в Оброшенове – и озлобление униженного-оскорблённого, и дарованная актёром странная радость от клоунады; ухватившись за реплику Островского «Изломался, исковеркался, исказил себя всего, и рожа-то какая-то обезьянья сделалась», Райкин смягчает горечь монолога смешными обезьяньими ужимками; в шутовстве – своя сила; костюм и пластика делают этого обедневшего чиновника почти чаплинским персонажем.
В первом действии (четырёхактная пьеса играется без антрактов) Марчелли предлагает артистам обычно броского и шумного «Сатирикона» весьма аскетичный театр – и они справляются с ним вполне захватывающе. Молодёжь – Ульяна Лисицына в роли Верочки и Илья Рогов в роли её жениха Гольцова, не по злому умыслу растратившего чужие 300 рублей и теперь отчаянно нуждающегося в запредельной для клерка сумме – чувствует грань между драмой и буффонадой не хуже опытнейшего Дениса Суханова (он играет надменного искусителя-«олигарха» Хрюкова). Гаерство в ладах с реализмом; Марчелли – режиссёр со вкусом к сочному, эротически заряженному, с резкими штрихами представлению (и ближе к финалу «Шутников» он превратит комическую сцену пересчитывания купюр почти в сексуальный акт) – сводит постановочные жесты к минимуму (почти как в одной из своих последних ярославских постановок – камерном спектакле по Эдварду Олби «Нам не страшен серый волк»).
И от такого строгого Островского не оторваться.
К началу второго действия, где сам драматург устраивает дивертисмент у «ворот, где торгуют картинками», Марчелли заносит; то ли убоявшись, что шоу мало, то ли желая удлинить спектакль, то ли чисто из режиссёрского форса, он выводит на сцену «всех» героев Островского.
Странный слом; но поначалу даже радуешься такому неожиданному концерту: Островский – не чужой «Сатирикону» драматург,
а среди приглашённых действующих лиц, кружащих словно кукольные фигурки на средневековых часах-курантах, топчется Александр Гунькин, увалень Бальзаминов из старого спектакля Марины Брусникиной.
Однако же это случайность; Бальзаминова не упомянут вовсе, Гунькин окажется Берендеем (что никакого отношения к другому старому сатириконовскому спектаклю – «Стране любви» Райкина по «Снегурочке» Островского – не имеет); вместо мостика из настоящего времени в недавнее прошлое, к истории театра, – бестолковый винегрет, в который нашинкованы карикатурно и поверхностно сыгранные фрагменты разных пьес; вот вам ломтик из «Грозы», вот шматочек из «Леса». Зачем, для чего – не дам ответа. Ритм и драйв, заданные первой частью, серьёзно собьются; хорошо, что не фатально. Будет ещё много удачного, особенно дуэт-дуэль Разживиной и Суханова, но уже в более привычном, балаганном русле.
Уже с музыкой.
