В финальных титрах выражается признательность книге Дмитрия Михайлова «Страшные истории Якутии» – мрачный рассказ о замороченной ночными демонами династии мог бы занять среди них достойное место
На хуторе среди таёжных чащоб, в которые, по поверьям,
даже шаманы боятся ступить,
живут старик со старухой (Дмитрий Михайлов и Матрёна Корнилова, для которой роль в «Иччи» стала последней). Их младший сын, Айсен (Борислав Степанов) – добрый молодец, всем хорош, разве что слишком замкнутый; даже в посёлок лишний раз не выберется. Старший, Тимир (Илья Яковлев), заехавший в родительскую избу с русской женой Лизой (Марина Васильева) и маленьким сыном Мичилом, наоборот, не удался: неисправимый лгун, ревнивец, лентяй, влез в долги к опасным людям, теперь подбивает предков продать землю и переехать в ненавистный им город.
Может, и уговорил бы, если бы не вторжение потусторонних сил.
Присутствие духов люди, не потерявшие связь с почвой, ощущают бесперебойно, каждый день, но пугающе очевидным оно станет в ту жуткую ночь, когда в дом залетит чёрный ворон, отца разобьёт удар, и начнётся морок,
от которого даже дух-хранитель места – мистический всадник Иччи – не факт, что спасёт...
«Иччи» – второй фильм Костаса Марсана (в титрах его фамилия написана как Марсаан, но буду придерживаться более распространённого варианта), чей превосходный дебют «Мой убийца» в 2016-м стал первой якутской картиной, вышедшей в прокат по всей России. Начало «Иччи», рисующее напряжённые отношения внутри семьи, восходит к классическим драматургическим образцам – причём американского происхождения: будто Артур Миллер встречается с Теннесси Уильямсом. Семейная сага без проволочек обращается в хоррор, фильм ужасов, происходящих уже из национального фольклора Якутии. Марсан славно резвится в этой стихии, дополняя свою панораму призраков появлением великана-людоеда Алаа-могуса – мультфильм о его злодействах засыпающий Айсен видит на экране телевизора. И так работа Марсана пересекается с творчеством Константина Тимофеева, ещё одного якутского режиссёра;
вся кинематография Республики Саха – как древо душ из «Аватара», единый организм.
Жанр «Иччи» кристально ясен – в отличие от сюжета: чем герои прогневили демонов, где спасение, что творится, так просто не скажешь. Сюжетную хмарь можно было бы расценить упущением и списать на разногласия в квартете сценаристов или на «синдром второго фильма» – вторые традиционно считаются самыми трудными, особенно при завышенных крутыми дебютами ожиданиях. Если бы недостаток не был мнимым:
сюрреальная сновидческая неразбериха «Иччи» обволакивает и околдовывает сильнее тех расчётливых хорроров, где все концы сходятся.
Фантазии Марсана подпитывает зловещий саундтрек Андрея Гурьянова, совмещающий электронику с живыми кларнетом и контрабасом;
это «голоса» безлунной ветреной ночи, когда человек полностью беззащитен – перед болотными топями, тучей всякой нечисти и играми собственного непрочного разума.
«Иччи» – редкий якутский фильм, не подверженный греху нравоучительности, для ужастика – смертному; дидактика изрядно повредила, к примеру, хоррор «Проклятый хомус». Здесь любой намёк на назидательность (популярное в «Сахавуде» противопоставление города и деревни или строгий выговор корыстолюбивому Тимиру) так и остаётся всего лишь намёком.
Не учит «Иччи» ни жизни, ни смерти,
позволяя себе роскошь быть искусством – загадочным, пугающим и пленительным. Картинка – взгляд не отведёшь; тоже особенность национальной охоты призраков на людей.
