Редактор Журнала СoolConnections, входивший в состав жюри, рассказывает о победителях и раскрывает тайны обсуждений за закрытыми дверями.
Тут надо сразу уточнить, что на «Амурской осени» три конкурса: антрепризных спектаклей, короткого метра и полнометражных фильмов.
Фест в Благовещенске – единственный в стране, да и, насколько я знаю, в мире, где театральное состязание – рядом с кинематографическим.
Плюс это единственный театральный фестиваль, где за «Золотого журавля» соперничают антрепризные спектакли; сложный формат, в котором тьма халтуры – и это грандиозный вызов: собрать вменяемую программу. Прокомментировать решение коллег был был бы рад, но не могу: расписание построено так, что вечерние показы кино и театра идут параллельно. Короткометражный конкурс я видел почти (за двумя исключениями) весь, но это история для отдельного разговора, который сложно вести в ситуации, когда текст пишется в короткий промежуток между приёмом по случаю закрытия и коротким сном перед самолётом. Скажу только, что очень рад специальному, президентскому призу фестивалю, который создатель «Амурской осени» Сергей Новожилов отдал Никите Сичка и его фильму «С собой».
Если представить коротко – кино про необычную девушку в необычных обстоятельствах – будете заинтригованы;
если подробнее, со спойлерами, раскрыв, что девушка – пациентка онкодиспансера, оперироваться не хочет, потому что есть риск лишиться и памяти, и собственной личности, поэтому учит наизусть «Евгения Онегина», чтобы «забрать с собой» при плохом раскладе, можете представить худшее – этакое душещипательное кино с заведомо абстрактным, нежизнеспособным сюжетным зачином. Но нет, действительно, лёгкое, поэтичное кино, с замечательной Юлией Абдель-Фаттах в главной роли; не без длиннот, но никакой фальши – и никакого, вроде бы, запрограммированного темой нервяка; идеальная элегия. И Пушкин в тему.
Конкурс полного метра – 11 фильмов; про двух участников – «Искусство смерти» и «Еву» – я уже писал. «Ева» – жёсткий Крым, секс, боль, грусть – победила; «Искусство смерти» получило специальный диплом жюри, «Особое упоминание – за убедительную режиссёрскую смелость». Я – поклонник «Искусства» и был бы рад более весомой награде, но – готовьтесь, перехожу к закулисным секретам – признаю, что решение нашего жюри близко к идеальному. Притом, что категорически не принимаю фильм «Плакать нельзя», принёсший приз за режиссуру Наталье Назаровой, год назад победившей в Благовещенске с «Райцентром». Но смысл работы жюри – скажу сейчас банальность – это даже не поиск компромисса (понятно, все очень разные; однако своих коллег по Амуру – актрису Ксению Щербакову, актёра Юрия Тарасова, оператора Марию Соловьёву и нашего предводителя, режиссёра Александра Котта, которому даже не пришлось использовать право дополнительного голоса – я реально полюбил). Это принятие грамотного сбалансированного решения.
И потому в протоколе финального заседания каждый приз значится присуждённым единогласно – несмотря на личные симпатии и антипатии.
Вот хотя бы про «Плакать нельзя»: там всё происходит в неназванной скандинавской стране (фамилия героини Светланы Чуйкиной, русской бабы, вышедшей замуж за иностранца – Ольсен, датско-норвежская; денежные расчёты ведутся отчего-то в евро, не в кронах; эпизодического копа играет ведущий онлайн-уроков английского американец Дэниел Барнс; снято кино в псковских снегах), малолетний сын героини, раздосадованный невинным окриком, стучит на маму в службу опеки – и всё, дитя отбирают, отдают в приёмную семью, ибо по «фашистским» правилам европейской ювенильной юстиции права ребёнка страшно нарушены, а мать, овдовевшая после гибели мужа-репортёра в горячей точке, не в силах заниматься воспитанием. Финальный титр утверждает, что основано всё на реальных событиях (там ещё будут кровавейшие повороты – включая убийство героем, как всегда, мегаорганичного Ивана Янковского парочки гадких бюрократов-соцслужбистов), но, по мне,
выглядит всё даже не бредом, а конъюнктурой: раньше Назарова придумывала сюжеты про ужас русской провинциальной жизни, сейчас, следуя изоляционистской повестке, взялась за обличение лицемерной Европы.
Причём в возможность подобного беспредела я верю абсолютно, а вот в искренность режиссёра – ни разу. Однако – часть моих коллег зацепило, и я, в общем, понимаю силу манипулятивных способностей Назаровой. И с актёрами она работать умеет (Янквский, повторюсь, крут в самых стрёмных условиях), и оператор – не кто-нибудь, а великолепный Олег Лукичёв; и с профессиональной точки зрения – если не обращать вынимания на то, что всё тщательное рассчитанное происходящее отдаёт параноидальным бредом – не придерёшься. Профессиональная режиссура, чё.
Приз за операторскую работу – Даниле Горюнкову; вообще без вопросов: «Наша зима» якутского режиссёра Степана Бурнашёва, камерная драма о паре, переживающей развод – без видимых причин, действительно, не сошлись характерами, устали жить вместе, завелись с полтычка, подали документы – рассказана внятным изобразительным языком. Теснота квартир рифмуется с неуютными коробками офисов, мороз на декабрьско-январских улицах Якутска транслируется в зал;
зима в отношениях равнозначна холодной картинке.
Приз за женскую роль – Анастасии Самыловой, сыгравшей пацанку-детдомовку в дебюте Рината Махмудова «На выдохе». Тут микс мелодрамы и социального реализма: девчонка, которая очень хочет стать врачом (потому что выучила наизусть учебник по травматологии и знает, что такое телесные повреждения – занимается и иногда зарабатывает на жизнь боксом), лишается подаренной государством квартиры и устраивается сиделкой к парню-колясочнику (Иван Логинов; вторая работа актёра, дебютировавшего в несовершенном, но трогательном подростковом детективе «Зови меня Дрозд»), чья мать (неожиданная роль сериальной звезды Елены Подкаминской) работает на рыбзаводе, сбывая краденый продукт менту-любовнику (Фёдор Лавров). В кадре – куча драматургических (а в авторах сценария значатся четыре человека) недочётов; вяловатый – по моему темпераменту – ритм; но и жизнь, пусть в этакой «литературной» обработке; и разом смурной и романтический Мурманск;
и отличная героиня – настолько достоверная в своей шероховатости, что Самылову, выпускницу актёрской школы Константина Райкина, можно принять за отчаянную девчонку с улицы.
За мужскую роль мы наградили Юрия Назарова, сыгравшего священника в «Храме» Рауфа Кубаева.
Фильм, безусловно, запоминается – в первую очередь, своей кринжовостью.
О, сюжет! Герой Андрея Соколова – бывший афганец, выросший в эдакого русского Нормана Бейтса – с живой мамой, которая вяжет носки на продажу (дистрибьюцией занимается «опасный» герой Александра Баширова); и девушек лёгкого поведения он похищает, но не убивает, а заточает в подвал и перевоспитывает трудом. Правда, и потрахивает, что придаёт всему происходящему веселяще нездоровый оттенок. В принципе, по кайфу видеть в одном как бы духовном, но, по сути, глубоко внеморальном кадре Соколова и Назарова – антагонисты «Маленькой Веры» нашли диковинный общий язык. Ну и отчего бы не наградить Назарова: большущий и не чтобы сполна оценённый артист. Выбирать между Маковецким и Васильевым, сыгравшими в «Искусстве смерти», мы не захотели, отмечать Ткачука в ансамблевом «Одном настоящем дне» тоже сочли излишним.
Наградили «День» за сценарий Алексея Бородачёва – как по мне, так сценарный приз в данном случае равнозначен режиссёрскому. История – тугая, крепко сбитая, но именно Георгий Шенгелия рассказывает её, лихо соблюдая равновесие между социально-политическим моралите, мелодрамой и драмой духовного перерождения человека.
Понимаю, что прозвучало пафосно, но в самом фильме никакого ложного пафоса, всё подкреплено чёткими психологическими – и немного метафизическими – деталями.
Ткачук играет мерзавца из Следственного комитета, готового засадить за решётку невинного парня (у которого ещё и младший брат болен муковисцидозом и нуждается в постоянном уходе – жутко мелодраматично, но, чёрт побери, работает!). Потому что реальный убийца – конченая мразь, которая, тем не менее, строит школы, благотворительствует и всё такое (Александр Робак);
мурло при власти;
неподсуден – а коллегу Ткачука (камео Петра Фёдорова, игравшего у Шенгелии красиво обречённого героя «Неуправляемого заноса») отравляет сначала в кому, потом – на кладбище.
И «исправляется» продажный следак не потому, что пожалел несчастного персонажа Ивана Злобина (ещё одна сильная роль «Дня» – у Егора Трухина, играющего ткачуковского напарника; этот – безнадёжный, очень понятный, жизненный такой негодяй; за возможность оплатить ипотеку и Турцию угробит любого, включая себя), а потому что почувствовал: за кровавое бабло может получить ответку от боженки. И потому, что надоело быть скотом, которого преступники при бабле и власти всегда могут ткнуть мордой в дерьмо; как собаку.
Я, честно, только к фильму Шенгелии эмоционально подключился на все сто, как в детстве – когда переживаешь за жертву, ненавидишь сволочей – но и ставишь себя на их место;
ценнейший для меня момент самоидентификации; момент полного сопереживания; редкий; классный; заставляющий не обращать внимания на огрехи. Нет, умом я понимаю, что действие происходит «однажды в провинции», и набережная в Ярославле узнаётся сразу, а в кабак, на стрелку с сиятельным преступником, злодеи в погонах приходят в здание на московской Лесной. Да и ладно; есть вещи поважнее. Ну а сцена в обыкновенном аду – загородном доме цыганского криминалитета – среди самых великих жутких эпизодов крепкого жанрового кино. «Один настоящий день» – один настоящий фильм.