Третья режиссёрская работа Альгирдаса Араминаса – фильм не запрещённый, не полочный, да, вызвавший в своё время критическую полемику, но вышедший в прокат и вполне себе востребованный. В том, что оказался почти забыт, «виновато» разве что его категорическое равнодушие к «актуальности»
Томас (Линас Крищюнас) и Эгле (Юлия Каваляускайте) учатся в выпускном классе и совершенно очевидно неравнодушны друг к другу – взаимно, конфликт неразделённой любви не предусмотрен. Их маленькая нежная история начинается с весёлого побега – прочь из музея искусств, где проходит дежурная школьная экскурсия, на волю, где резвятся лошади (Кира Муратова перед премьерой «Перемены участи» говорила, что на лошадей можно смотреть бесконечно – уверен, она знала фильм Араминаса). Но искусство, точнее, его взрослые представители – актриса, снимающая комнату у томасовой тётушки, и художник, проявивший профессиональный интерес к Эгле – станут искусителями и невольными разлучниками, чьё появление в жизни юных героев заставит понять и ощутить:
любовь никогда не бывает без грусти, без страсти, без ревности.
Но это, безусловно, приятней, чем всё то же самое без любви...
Все кинофестивали придуманы, чтобы открывать новые фильмы и новые имена; фестивали старого кино (и ретроспективные секции фестивалей обычных) – чтобы возвращать в живой современный обиход несправедливо забытое. I Московский международный фестиваль архивных фильмов (здесь бегло о его обильной программе) разом и возвращает, и открывает имя Альгирдаса Араминаса, чудесного поэта кино, о котором сегодня помнят, быть может, только эксперты-профессионалы на родине (Литовский киноцентр отреставрировал фильм «Когда я был маленьким» к 90-летию со дня рождения Араминаса и справедливо атрибутирует картину как «классический фильм, наивную и очаровательную историю первой любви, отличающуюся редкой искренностью»). И, конечно, великий Евгений Марголит, собравший для нового московского фестиваля программу «Трудный возраст» – из советских фильмов 1950-1970-х годов о том, как легко, как красиво и как невыносимо быть молодым. Открывал «Трудный возраст» фильм Вадима Дербенёва «Путешествие в апрель» – и это отличная рифма к завершающему участнику той же секции: и Дербенёв, и Араминас пришли в режиссуру из операторской профессии. Об этом можно было бы догадаться и без справочных сведений: каждый кадр у них – как картина;
и, кстати, именно кадр из «Когда я был маленьким» украсил всю огромную стену фойе кинотеатра «Иллюзион», главной площадки фестиваля архивных фильмов.
За каждым именем – свой сюжет, своя механика судьбы. За именем Альгирдаса Араминаса – сюжет, который можно назвать также, как фильм, снятый самим Араминасом в 1973-м – «Счастливый невезучий человек». Почему «счастливый» ясно: работал, как, во всяком случае, кажется сейчас, без особых помех, снял за три десятилетия 11 фильмов. Почему «невезучий» тоже понятно: имя – не на слуху, только четыре из 11-ти работ более-менее доступны в сети, и каждая, кстати, замечательная, но кто, кроме синефилов, вникающих в советское наследие, будет их искать?
Никаких фестивальных регалий, никакого шлейфа скандалов – просто жил-был хороший режиссёр. Не более. Но и не менее.
Как так вышло? Давайте разберёмся.
Араминас-оператор причастен к созданию двух вех, двух значимых шедевров. В 1959-м году он участвует в работе над фильмом «Живые герои» – это альманах, который без натяжек можно назвать манифестом молодого литовского кино. Речь там о детях – в мрачной досоветской Литве, в годы Великой Отечественной, в послевоенное время разгула «лесных братьев» и в светлые 1950-е, эпоху большого социалистического строительства – но кажется, что за названием – сами авторы, герои новой кинематографии. Худруком всего проекта – а также режиссёром одной из новелл и сценаристом другой – был Витаутас Жалакявичус, объективно – по признанию, наградам и востребованности творческого наследия – самый значительный литовский режиссёр. Классик, который никогда не был гоним, напротив, занимал чуть ли не должность (где-то я читал об этом) парторга всей Литовской киностудии. При этом всегда оставался честным, сложным, бескомпромиссным автором – и в изображении частной жизни, и – внимание! – в политическом кино. Араминас на «Живых героях» был оператором второй новеллы «Соловушка» (где Жалакявичус как раз сценарист, режиссёр Балис Браткаускас – один из всех, кто снимал «Героев» – в истории кино не остался, уйдя работать на ТВ), про мальчугана, прикидывающегося дурачком и заманивающего нацистских карателей в ловушку партизан. И это – абсолютный образец визуального мастерства, создающего саспенс не сюжетом, но движением камеры. Через три года Араминас в качестве оператора снимает «Хронику одного дня», безусловный режиссёрский шедевр Жалакявичуса, который, вероятно, не стал бы таким, шедевральным произведением (сложно устроенная драматургия там, чего уж, идёт «от головы», и этот рациональный конструкт мог бы запросто обернуться безжизненной схемой) без визуального вклада Араминаса.
А он – тридцати одного года от роду – берёт в этом фильме все возможные операторские высоты.
В прологе, похожем на всё романтически возвышенное городское кино 1960-х, поливальная машина омывает утренние улицы под благостную лирическую музыку, рабочий муравейник обживает строительные леса, голуби теснятся на площади – но вот её пересекают параллели и перпендикуляры людей в плащах, и в эталонном оттепельном пространстве появляется сюрное магриттовское настроение. «Хроника одного дня» – обманное название, у Жалакявичуса – мозаика времён;
и дольше века длится день, простирающийся в ад кулацких расправ над коммунистами, бои интербригад, сталинскую охоту на кибернетику и современные адьюльтерные разборки.
Хутора и квартиры, взлётные полосы, вокзальные кафе, горы Испании, фонтаны Петродворца – для всего у камеры Араминаса находится своё неповторимое слово; он знает, как снимать быт и как – бытие, достигая в свой 31 год предельного профессионального мастерства; счастливый человек. К слову, биографии Жалакявичуса и Араминаса – почти параллельны; были ровесниками (Жалакявичус на год старше), умерли с разницей в два года (Жалакявичус – в 1996-м, Араминас – в 1998-м), практически не работали в постсоветское время (последний фильм Араминаса, шик-модернная детская сказка «Железная принцесса», вышел в 1988-м, Жалакявичус после сенсационного «Воскресного дня в аду» в 1987-м снял только экранизацию новеллы Замятина «Наводнение», «Зверя, выходящего из моря», в 1992-м). Ну и ещё деталь: не слишком, прямо скажем, значительную роль в «Когда я был маленьким» сыграл большой артист Бронюс Бабкаускас, энергетический центр «Хроники...»; его присутствие – как связующее звено между открытой всем раздражителям внешнего мира вселенной Жалакявичуса и внесоциального кинопространства Араминаса.
Как оператор Араминас сказал всё – и даже больше – в «Хронике...», отчего абсолютно естественным и предопределённым выглядит его переход в режиссуру. Дебютный фильм – «Ночи без ночлега» (1964), сказание о расстрелянном немецкими оккупантами поэте Витаутасе Мантвидасе – он сделал вместе с одним из «живых героев», режиссёром первой новеллы Марийонасом Гедрисом. Эту картину, равно как и вторую, уже полностью самостоятельную сагу о детстве и юности «Найди меня» (1967), увидеть сегодня крайне сложно; одна надежда – на реставрацию и архивные госфильмофондовские показы. Но о реакции современников можно судить хотя бы по этапной монографии Марианны Мальцене «Кино советской Литвы», изданной в 1980-м году. Араминас там упоминается на добром десятке страниц, цитировать, однако, не хочется: уж больно казённым начётническим слогом Мальцене попрекает Араминаса за формализм.
Тут резонен вопрос: а кто в 1960-е, эпоху «Когда я был маленьким», пору новых волн в кино и политике, не был формалистом?
Это в следующее застойное десятилетие советское кино стало выглядеть довольно убого, а в 1960-е насыщенным киноязыком владели (или хотя бы стремились овладеть) едва ли не все. А такое ощущение, что досталось – как минимум, в обзоре одной национальной кинематографии – только Араминасу. И, в общем, понятно почему ему, а не тому же Жалакявичусу. Ничего подрывного-бунтарского в «Когда я был маленьким» нет; в основе сценария – юношеская повесть эстонца Мати Унта «Прощай, рыжий кот» (юношеская – буквально; Унт написал её школьником, и опубликован текст был впервые в школьном альманахе; найти в сети сегодня – не проблема).
И подростковым эротизмом фильм не грешит; целомудреннее «Ста дней после детства».
И за антисоветчину сойдут разве что эхо House of the Rising Sun в гитарных переборах и музыкальный автомат (это, если что, шутка; думаю, в балтийских советских республиках достижение заокеанской техники воспринималось не более экзотично, чем телефон-автомат). Дело в другом; дело в тотальном игноре Араминасом любых привычных, хоть советских, хоть антисоветских координат. Так и его герои игнорируют школьную форму; ходят на занятия в своём; и плюют на считанные горячие деньки до экзаменов – об аттестате зрелости в проброс, одной строкой, дадут-никуда-не-денутся.
Сегодняшняя встреча с «Когда я был маленьким» – почти шок; и возникает он именно из-за невключённости фильма в предполагаемую проблематику.
Тут и мир взрослых также абстрактен, как театр, в котором играет соблазнительница Томаса; никакого морального беспокойства, никаких ожидаемых противоречий; индивид не противостоит обществу, потому как общество здесь – дым-туман; капли дождя на стеклянной стене кафе весомее.
И от безмятежной лирической комедии «Когда...» далеко: грусть-томление-тоска не детские (вряд ли случайно герой Линаса Крищюнаса выглядит старше ровесников; по метрикам актёру в момент съёмок исполнились положенные 17 лет, но Араминас-то не про пубертат снимал – про смятение молодости вообще).
Интересно, что и по рангу метафорической притчи о взрослении «ускользающую любовь» Араминаса не проведёшь.
Отдельные кадры напоминают об абсурдистской линии чехословацкой «новой волны» – притчах Яна Немеца, например – но и это сравнение мимо цели; воздух Вильнюса 1960-х – он настоящий, вещный, без метафор.
Редкий зверь, ни на что не похожий фильм; чурается любых определений; чистое – и чувственное – кино.
Хотя легко сказать про что: про первую любовь, первую ревность, первую измену. Но так, словно впервые; как никто никогда прежде не снимал. Из своего времени, но без оглядки на предпочтения партии, правительства, общественных организаций, прогрессивной критики, коллег по цеху и широкого зрителя. Просто Томас и Эгле сбежали со школьной экскурсии.
