«Палачи» – первая премьера «Гоголь-центра», выпущенная после отмены домашнего ареста художественного руководителя (Серебренников провел в изоляции полтора года по вопиюще сфабрикованному обвинению в хищении бюджетных средств). Новый спектакль может удивить даже тех, кто отлично знаком с творчеством режиссёра .
В «Палачах» много крупных планов – на большом экране, безупречно встроенном в реалистическую декорацию (художник спектакля – тоже Серебренников). Но сравнения с фильмом напрашиваются не только из-за проекции;
и синопсис спектакля сам собой пишется как синопсис жанрового, остросюжетного кино.
Пролог – 1996-й год, стальные тюремные застенки; здесь приводится в исполнение один из последних смертных приговоров – совсем скоро Ельцин форсирует объявление моратория на смертную казнь. Преступник – Харитонов (Евгений Харитонов), осуждённый (точнее, осу́жденный, если следовать уголовно-правоохранительному жаргону) за зверское убийство женщины в Туапсе. Смертник до последнего матерного вздоха вины не признал, что, конечно, не остановило профессионального исполнителя приговора Геннадича (полным именем его не называет никто). В 2001-м году вышедший в отставку Геннадич вместе с женой (Анна Гуляренко) держит пивную, прибежище вечно бухого мента (Сергей Галахов) и пенсионеров в погонах (Андрей Болсунов и Андрей Ребенков), костерящих демократию и грезящих твёрдой рукой. Сюда приходит развязный журналист газеты «Ведомости» (Никита Еленев), рассчитывающий на откровенное интервью последнего палача Российской Федерации. Обещание являться своим легальным убийцам и после смерти Харитонов сдержал, но и без призраков Геннадичу есть чего бояться: в шалмане появляется инфернальный тип (Семён Штейнберг), проявляющий нездоровый интерес к 15-летней дочке Геннадича, полной дурёхе Светке (Ольга Добрина), фанатеющей от Влада Сташевского и фильма «Титаник». В одно хмурое утро Светка покидает шалман вместе с этим жутким персонажем – и, кажется, шансов на возвращение живой у неё нет...
Первый сюрприз: «Палачи» – традиционный, то есть, повествовательный спектакль с сюжетом, изобилующим твистами; эталонный триллер, когда не расслабишься, не зевнёшь все три часа действия. Сюрприз номер два: «Палачи» – жуткая, но и чертовски смешная чёрная комедия.
Смеяться не зазорно уже в расстрельном прологе, в полном согласии с автором, которого Серебренников радикально переписал, перенеся действие в российскую реальность, но ничуть не навредил духу и стилю Макдонаха.
Предыдущая работа Кирилла – вдохновленный биографией китайского фотографа-самоубийцы Рена Ханга спектакль Outside, поставленный для Авиньонского фестиваля, был пластической фантасмагорией, хрупким и нежным (но и откровенным, и бесстыдным, и резким) посвящением человеческому телу; сюрреалистической и парадоксально жизнеутверждающей секс-сказкой об обществе мертвых поэтов. «Палачи», при всем их фирменном макдонаховском гротеске и жанровой чрезмерности, – образец реализма; парадоксальное торжество психологического драматического театра, который в версии Серебренникова выглядит современнее и актуальнее многих «поисковых» опытов.
Спектакль с изумительной галереей сочных актерских работ – чему есть невесёлое объяснение, провоцирующее на порочное замечание «нет худа без добра». Во время вынужденной изоляции Серебренников продолжал выпускать спектакли, но был лишен возможности непосредственного контакта с артистами. В «Палачах» очевидно, насколько режиссёр соскучился по такой работе. И результат её великолепен: характеры заостренные, как любят говорить театроведы, выпуклые, но никакого наигрыша, предельная точность, оправданный кураж. Со стороны рецензента выделять кого-то одного было бы несправедливо, хотя, чего там, мой абсолютный кумир в этом ансамблевом спектакле – Антон Васильев. Он играет туповатого и улыбчивого Сидорова (его все норовят назвать Пидоровым), бывшего помощника Геннадича, разжалованного за поведение, неэтичное даже с точки зрения заплечных дел мастеров. И ничуть не уступает американцу Сэму Рокуэллу, сыгравшего в чём-то похожего персонажа – инфантильного гопаря, насколько забавного, настолько и опасного – в фильме Макдонаха «Три биллборда на границе Эббинга, Миссури». Ну а от Семена Штейнберга в роли того самого потенциального маньяка, увлекшего Свету, у меня реально шли мурашки; как он переходит с вкрадчиво-издевательской педантичной вежливости на лай безумца – до сих пор звенит в голове. Геннадича играют по очереди актер «Гоголь-центра» Олег Гущин и приглашенный из Ярославского театра драмы им. Ф. Волкова Владимир Майзингер; я видел спектакль с Майзингером, и это абсолютно выдающееся актерское достижение.
Спасибо видео, дающему возможность рассмотреть в деталях, как меняется взгляд огромных майзингеровских глаз;
как затуманивает его тщеславие – при возможности развязать себе язык и потрещать с журналюгой, который было вознамерился пойти к Бате, палачу-легенде, косившему людей пачками ещё при Сталине; как жёсткость – не палача даже, но нормального крепкого мужика – сменяется трусливым бегом глаз при появлении того самого Бати (его в очередь играют Сергей Сосновский и Александр Филиппенко).
В середине нулевых Серебренников уже ставил Макдонаха – «Человек-подушка» в МХТ (до сих пор в репертуаре!) был тревожным и, скорее, умозрительным спектаклем, где за граничащими с хоррором наворотами Макдонаха стояла красивая абстрактная идея – о торжестве слова и духа над вещным миром.
«Палачи» – земные, зримые и смысл их одной строкой не сформулировать; разумеется, это и про абсурдность смертной казни, и про бесконечный тупик насилия, пронизывающего общество от ушей до хвоста; но не только.
Лязг цепей, вечный российский саундтрек, – присутствует, но в комическом изводе: на Харитонова перед расстрелом браслеты надеть забыли, доставили себе проблем, зато в забегаловке Геннадича на цепях и кружка за стойкой, и пульт от телевизора – чтоб завсегдатаи не скомуниздили. Смена регистра, как только Серебренников умеет, мгновенный провал в другую, нездешнюю реальность – вот она: портал в потустороннее открывает наигранный вечно кислой Светкой бетховенский пустячок «К Элизе», заезженный, превратившийся в попсу почище Сташевского, но вдруг звучащий так пронзительно, словно слышишь его впервые. Тьма подступает – вздыбившимся чёрным асфальтом за решеткой, ограждающей пивную от остального мира; такие приметы апокалипсиса мэрия похоровшей Москвы подкидывает каждый день десятками – и ничего, конец света даже в отдельно взятом городе-мордоре всё никак не наступит.
Серебренников и Макдонах сходятся в отношении к жизни и её репрезентации в искусстве. Эти «Палачи», конечно, анти-поэма без героев; все персонажи здесь, в той или иной степени, монстры – и всех (о, ужас! – или о, счастье!?) можно понять. За каждым типажом – живой человек, способный быть алогичным и непредсказуемым, не вписывающимся в прокрустовы рамки социальных ролей.
Добро и зло – не антагонисты, а жильцы каждой отдельно взятой личности, в которой наколдовано столько, набормотано столько, что пойди, повтори.
И ещё важно: «Палачи» – про бесстрашие; про его насущную, жизненную необходимость. И когда Батя, по слухам испускающий запах смерти, является в обличье Александра Филиппенко, вспоминаешь моментально Смерть из «Звезды и смерти Хоакина Мурьетты». Но разве ж стоит такой карнавальной смерти бояться?
