О «Сибири» можно бесконечно, но пока придётся в телеграфном режиме – чтобы немного внимания досталось и обычным фильмам.
Бразильский кинороман о закате XIX века и эпохи рабства в Сан-Паулу «Все мертвецы» (Todos os mortos) мог бы быть необычным фильмом: один из его режиссёров, Марко Дутра – соавтор незабываемых «Хороших манер». Но что-то пошло не так, и отличительной чертой драмы о женщинах из семьи господ и чернокожей служанке, владеющей знанием магических обрядов, стала нескладность. Невзрачность сюжета. Бедность киноязыка, будто экономящего на образах.
Тут удивительно, что один из двух режиссёров, Марко Дутра, сделал несколько хлёстких, уверенных фильмов в соавторстве с Габриэлой Рохас; «Мертвецы» же подписаны Дутра и Каэтано Готардо, Рохас числится в титрах только монтажёром – то ли без её режиссёрского сотворчества Дутра растерял всю энергию, то ли Рохас, недовольная результатом, самоустранилась из команды постановщиков. Мистика. Слово «фазенда» – сладкое напоминание о последнем общем культе советских людей – сериале «Рабыня Изаура»: вот даже в нем было больше кино.
«Младшая сестра» (Schwesterlein) – фильм женского режиссёрского дуэта, Стефани Шуа и Вероник Реймон. Постановщицы из Швейцарии, но кино – про Берлин и про немецкий театр. Великий нарцисс Ларс Айдингер играет почти самого себя: актёра, звезду Schaubühne и любимца Томаса Остермайера, только зовут героя Свеном Брауншвейгом, и он умирает от рака – с живописной симптоматикой, больше похожей на СПИД. (Остермайер от себя настоящего отличается только тем, что предаёт Свена, отказываясь восстанавливать «Гамлета» и возиться с постановкой нового камерного спектакля «Гензель и Гретель»).
То, как Айдингер упивается ролью, словами не описать: это алхимический процесс переплавки обожания себя в искусство.
Деликатнее работает Нина Хосс – младшая (всего на две минуты) сестра, драматург со своими проблемами, самоотверженно прибавляющая к ним помощь брату (проблемы, не могу не уточнить, высшего эшелона – остаться с мужем, спортивным инструктором на швейцарском горном курорте, в Альпах или вернуться в Берлин). Сильные артисты – и, увы, серая режиссура. Но зал взорвался аплодисментами – хорошо сделанное традиционное кино не теряет популярности.
Другое дело «Сибирь» (Siberia), которую, по аналогии с Линчем, тянет назвать внутренней империей. Самый диковинный, шаманский фильм Абеля Феррары; копродукция Италии, США, Германии и Мексики, снимавшаяся во всех этих странах; только не в реальной Сибири. Нет особой нужды пояснять, что чтобы Феррара ни снимал – надрывный криминальный роман «Плохой лейтенант» или байопик Пазолини, комедию с наркотой «Наше Рождество» или трансовый хоррор «Зависимость», вольную автобиографию «Томмазо» или религиозное кино о кино «Мария» – это всегда про поиск Бога, и это всегда проекция собственного нутра, даже если про гангстеров или вампирку. Но такого прямого, бесцеремонного, наглого выплеска на экран фантазий, не сдерживаемых никакими законами, Феррара не позволял никогда.
Проводником по внутренней империи Абеля – вечный альтер-эго и друг, которому можно доверить даже объятия со своей женой Кристиной Кириак, Уиллем Дефо: его затерянный в снегах и воспоминаниях Клинт, держатель салуна с игральными автоматами, часто грезящий детской рыбалкой с отцом, где-то на севере Канады, принимает загадочных ночных посетителей – беременную русскую мадонну с любящей водку бабушкой. После чего запрягает ездовых собак и устремляется в трип по фантасмагорическим пространствам, где можно встретить покойного отца, столкнуться со своим двойником, увидеть подземное солнце, попытать волшебника (Саймон МакБерни, работавший, кстати, в Schaubühne – всё связано) о еретических секретах чёрной магии, сплясать под старый рокенрол и стать свидетелем массовой казни.
Круги ада и райские сферы в «Сибири» не разграничены; описать каждый эпизод смог бы, возможно, Данте; я пока не возьмусь. Да и любые, даже дантовские слова как-то не очень подходят для фильма, снятого не столько головой, сколько сердцем и яйцами. Я думал, что предела режиссерской свободы Феррара достиг в «Отеле «Новая роза», но нет, свобода – как север, бескрайняя, поэтический галлюциноз «Сибирь» – она и есть.