В заглавной роли – Адам Драйвер (фамилия располагает к шуткам, что Энцо Феррари ему сам бог велел сыграть). Манн, отметивший в феврале 80-летие, не работал в кино с 2015-го – но и в более молодые годы он не гнался за количеством, оставаясь автором штучных работ, преображающих привычные жанры. «Феррари», с некоторыми оговорками, тоже из таких
Чёрно-белый пролог встраивает нашего современника Адама Драйвера в архивные кадры ещё довоенных гонок 1930-х: биография – так биография, начинается с азов. Дальше – титр, извещающий о том, что бренд Ferrari уже бывший гонщик Энцо и его жена Лаура (Пенелопа Крус) создали в 1947-м. Дальше – скачок ещё на десятилетие вперёд, в 1957-й, кризисный для люксовой марки год. На пятки наезжают конкуренты – и доброхоты названивают в дом Энцо, сообщая что в Модену, родной город основателя «Феррари», только что прибыл Жан Бера, французский пилот «Формулы-1», выступающий за «Мазерати».
И юристы-финансисты советуют вступить в переговоры с Фордом: да, caro commendatore, ты привык быть командиром, но сколько машин произвела твоя компания за прошедшие 365 дней? 98!
Не сто девяносто восемь, просто 98. И если жена, с которой ты сейчас делишь собственность, уступит тебе право единоличного решения всего-то за полмиллиона долларов и обналичит чек, компания обанкротится.
Но обо всём этом – чуть погодя; стартует же собственно история с парадоксально тихого шага: Энцо покидает дом старинной любовницы Лины Ларди (Шейлин Вудли), растящей его внебрачного сына Пьеро (законный наследник умер от нефрита). Первые метры под сенью смиренных кипарисов машина Феррари преодолевает на холостом ходу – чтобы шум мотора не разбудил спящих Лину и Пьеро; и спешит Энцо домой – по договорённости с женой, где бы он ни гулял, возвращаться должен до того, как подадут утренний кофе.
Неожиданный, интимный, красивый режиссёрский ход, обозначающий авторство: про скорость – но по-своему, без нажима, с неочевидными акцентами.
На личную жизнь Энцо и двух женщин. На – это шутка, но лишь отчасти – последствия «военно-полевого романа» (на месте Драйвера запросто можно представить и Николая Бурляева, игравшего в «Военно-полевом романе» Тодоровского, и Олега Янковского, и Олега Даля – да любую советскую рефлексирующую звезду мужского пола, разрывающуюся между делом и женщинами жизни).
У Энцо и Лины роман оказался военно-производственным, возникшим во время бомбёжек 1944-го; теперь, в 1957-м, герой вынужден жить между двумя любимыми семьями – причём Лаура узнаёт о другой, невенчанной жене и другом сыне Феррари случайно, из оговорки банковского клерка. Мелодрама чистой воды – но к мелодраме Манн равнодушен, пусть важный эпизод и разыгрывается в опере, к которой, следуя фильму, заглавный герой был привязан: флэшбеки-воспоминания о лучших днях накрывают Энцо и разделённую с ним рядами (как в песне Пугачёвой и Раймонда Паулса «Маэстро») Лину под дуэт из «Травиаты». Равнодушен не меньше, чем к видовому фильму про гонки:
рёв ралли Mille Miglia, завершившимся и победой, и трагедией – больше орнамент, наносной гул не времени, но обстоятельств.
События фильма – короткий промежуток, четыре, примерно, месяца, но похоже, именно течение времени – то, что действительно занимает Манна.
Нет, возможно, я всё придумываю: узнал в седовласом капризуле Таруффи актёра Патрика Демпси, на тинейджерских комедиях которого рос, и вообразил, что вот она, Формула-1-Прожитого. Но всё же не придумываю; и
сам Манн вернулся в кино с «Феррари» не случайно, болел сюжетом много лет, хотел снимать в главной роли Пачино.
И, кстати, сильнейший финальный диалог Драйвера и Крус – почти перифраз диалога Пачино и Де Ниро в эпохальной «Схватке». А сценарист Трой Кеннеди Мартин умер в 2009-м – фильм посвящён ему и Сиднею Поллаку, постановщику «Жизни взаймы» – с Пачино в роли гонщика; всё закрючковано.
Допустим, это такая внеэкранная, имеющая к финальному результату опосредованное отношение лирика. Что в кадре? Разговоры, частности, детали – некоторые взаправду цепкие: банан, который гонщик Питер Коллинз не доедает во время пит-стопа, отправляется как эстафетная палочка к малолетним фанатам. Нет фирменной манновской галлюцинаторности, отличавшей всё снятое прежде – и диковинного «Последнего из могикан», и базировавшиеся исключительно на документальном материале «Своего человека» и «Али». Я, в связи со спровоцированным «Феррари» плаванием по волнам памяти, поднял свой текст про «Али» – нашёл там, в частности, вот что: «Бои на ринге сняты с такой виртуозностью и достоверностью, какой не было даже в «Бешеном быке» Скорсезе, а немалую толику странности им придает звуковая дорожка, созданная экс-участницей Dead Can Dance Лизой Джерард». Так вот, Джерард в саундтреке «Феррари» есть, а ирреальности – нет.
Остаются степенность и космическая размеренность: круто, что с высоты 80-ти лет у Манна получается снимать про страсти и передряги вот так, без экстатических завихрений, но и не вяло. Монтируя встык мессу и заезд: где мирское, где духовное – не надо разбирать; чему быть – того не миновать;
и сын Лины Пьеро, которому Энцо всё не решался дать свою фамилию, смешной малыш, выпрашивающий у тайного папы автограф испанского гонщика-звезды Де Портаго, и станет, как расскажут уже финальные титры, преемником автомобильной империи.
