Это путешествие за край ночи, прикидывающееся концертом у костра, придумали Александр Артёмов и Настасья Хрущёва, дуэт режиссёра и композитора, умеющий превращать слова в радикальный театр и тёмную музыку.
Пятеро крепких мужиков в свитерах, с гитарами и аккордеоном, сидят вокруг едва рассеивающего кромешную тьму костра, сымитированного нестойким светом прожектора и чисто театральным дымком. Играют, говорят и поют – минут 50. Всё.
По описанию кажется, что проще некуда. Но это только кажется.
Пьеса Артёмова и Хрущёвой, состоящая из шести монологов-рассказов (Игната – о пожаре и богатыре, Ивана – о середине, Бориса – о молодости, Глеба – о любви, Петра – о старости), опубликована в сборнике с не столько ироничным, сколько точным названием «Неприятные тексты». Эта вербальная музыка действительно уносит в подполья-подземелья, в человеческие бездны и доисторическую хтонь; ничего приятного – но обволакивает и проникает в подкорку; ворожба – самое то слово для экспериментов режиссёрско-драматургического дуэта. И строчка-рефрен из пошлейше-умильного бардовского гимна – «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» – звучит в «Евангелии от бардов» на новый жуткий лад – грозно и зловеще; обещает не ностальгическое застолье, а страшную сказку;
запускает – поди, Митяеву такое в самом горьком и пьяном из его сладких авторско-исполнительских снов и не снилось – тревожный ритуал, агрессивное камлание, начинающееся с невинного подсчёта прожитых лет.
«Да, наша молодость прошла. Но не ушла. Мы молоды, друзья. Когда мы вместе. Когда мы вместе все, здесь, у костра. Мне пятьдесят. Ивану пятьдесят. Да, пятьдесят. Как есть. А уж что есть – то есть. Борису – пятьдесят. И Глебу пятьдесят. И вместе – двести. Двести вместе нам. А двадцать семь только Петру. Петру, Петру – пукну рано поутру. Отцу Петра сейчас бы тоже было пятьдесят. Помнишь, Борис, помнишь, Глеб?»
Таков зачин «Евангелия от бардов», былинного детектива, в котором герои вовлекают себя и нас в мистическое расследование:
отчего заживо сгорел, добровольно отдавшись пламени непотушенного ночного костра, отец Петра. И не банально-конкретный ответ ищут – типа, «не от огня он сгорел, от любви он сгорел», а пытаются докопаться до «лютой сути». Ради неё и сидят, играют, говорят и поют. И сгорел их пятый друг, которому бы тоже было пятьдесят, до рождения Петра – тот не должен помнить ничего. Но он помнит, он там был, хотя его ещё на свете не было; и ему отдан финальный, фольклорно-неистовый монолог.
Тексты Артёмова-Хрущёвой – музыка сама по себе (вспомните хотя бы их показанный на той же «Маске» в 2019-м – последнем доапокалиптическом году – «эсхатологический вестерн» «Последний ветер Дикого Запада»). В спектакле независимого иркутского пространства «Новая Драма» текст «Евангелия» (в печатном варианте пьеса называется «Молодость жива», а «Евангелие от бардов» – определение её жанра) положен на музыку – более, чем далёкую от безмятежных бардовских переливов: всё, конечно, раздольно и мелодично, но жёстко и резко – как панк-поэма экстаза. «Припевом» же этого «спектакля-песни» становится реальная бардовская песня, «Дурочка» Елены Фроловой, в пьесе только упоминающаяся. «Евангелие» присваивает и переосмысляет эту ласковую лирику – как «Российская А. Азбука» Театра ТРУ присваивала фрагменты «Истории солдата» Стравинского. «Дурочка» «исполняется» (надо ли говорить, что совсем не так, как в оригинале) много-много раз, отбивая границы глав-рассказов и искушая призывом «Подожги-ка свой дом».
Подожги-ка свой дом, подожги-ка свой дом, подожги-ка свой дом. Такое вот созвучное времени евангелие.
«Золотая Маска» 2023-го года зияет лакунами.
Нет, я не о том, что экспертный совет упустил несколько выдающихся спектаклей; чего критиковать коллег. Я о том, что некоторые номинированные названия – вроде «Дикой утки» Тимофея Кулябина в новосибирском «Красном факеле», «Атиллы» Петра Шерешевского в сахалинском «Чехов-центре» или «Жизни и мнений Тристрама Шенди, джентльмена» Бориса Павловича в Театре им. Ленсовета – вылетели из программы по независящим от фестиваля причинам; привет политической цензуры, молниеносно установившейся в ещё вчера относительно свободной стране. Некоторые – например, «Материнское сердце» Андрея Могучего в БДТ – привезти в Москву не позволил, видимо, срезанный бюджет. Но это ладно, это в порядке вещей: сложные для гастрольных поездок (или совсем «невывозные») спектакли-номинанты и в прежние годы до Москвы не добирались, жюри смотрело их на месте. Однако смазанной оказалась и внеконкурсная программа «Маска Плюс», собственно, специально придуманная для московских гастролей крутых работ, не попавших в основные номинации. Как раз в ней были заявлены «Три страшных сестры» петербургского Театра ТРУ, детища Артёмова и Хрущёвой. Доставить «Сестёр» на фестиваль в Москве, кажется, не составляло особых затрат – но почему-то не срослось. После «Бардов» факт вдвойне обидный.
© Фотографии Анны Кешиковой предоставлены пресс-службой фестиваля