За зажигательно кровавой одиссеей туристов, рискнувших посетить легендарный город в дни карнавала и накануне итало-французского саммита – образ далёкой от единения Европы и, берите выше, всего мира, скатившегося к средневековому изоляционизму.
Милая англоязычная парочка во взятых напрокат костюмах слоняется по узким венецианским улочкам, жадно фотографируя себя, пейзажи и граффити, напоминающие самого Бэнкси. Кажется, это фото станет последним в их молодой жизни: незнакомец в костюме оперного шута Риголетто безжалостно расправляется с путешественниками – на глазах у вооружённой телефонами весёлой толпы других туристов: в городе, похожем на театральную декорацию, никто не верит во взаправдошность убийства. В тот же день с борта гигантского круизного лайнера на набережную лагуны сходит пятёрка главных героев, шумных говорливых испанцев – и не цветами, а транспарантами «Go Home!» встречает их Венеция: местные чужакам не рады.
Надо ли говорить, что в таких условиях далеко не все гости выживут...
Алекс де ла Иглесиа – режиссёр огненного темперамента; «Венецияфрения» – кино редкого адреналинового драйва: бешеный рейв-монтаж, взвинченность действия (и скорострельный испанский язык – в помощь), сочное экспрессионистское изображение. По иронии судьбы в фильмографии Иглесиа этой картине предшествует камерный «Бар», выходивший у нас под названием «Дикая история» (2017), чья замкнутость словно предвещала томящиеся в четырёх стенах фильмы эпохи «пандемии».
А «Венецияфрения», хоть и снималась в разгар ковидных ограничений, многолюдна и размашиста, словно нет в реальности мёртвых пустых улиц, комендантских часов и закрытых аэропортов.
Массовый туризм – вот уж, кажется, последняя угроза, которой стоило бояться в течение двух последних лет, когда и выйти за пределы собственного двора для многих было подвигом. Однако Иглесиа не бежит от реальности, напротив, с медицинским хладнокровием диагностирует новый, зиждущийся на страхе, отвращении и ненависти общественный порядок, где сама свобода передвижений – элементарное человеческое право – повод для гневных манифестаций.
Можно пошутить, что с Венецией у Иглесиа свои счёты: в 2010-м он был в конкурсе с «Печальной балладой для трубы», получившей утешительное серебро за режиссуру; «Золотого Льва» жюри тогда отдало анемичной драме «Где-то» Софии Копполы, бывшей девушки председателя жюри Квентина Тарантино.
Теперь Иглесиа расквитался с неблагодарным городом, изобразив его лабиринтом смерти, населённом людьми-гадюками и окружённом островами, пропитанными многовековым трупным ядом.
И театр здесь – руина с убийственными ловушками, и на тайных вечеринках норовят опоить зельем из рога единорога и ядовитых трав.
Ну а плёнку Super8 проявят, если только пообещать лаборанту-извращенцу кадры с нудистского пляжа (у этой самой плёнки – своя важная роль; Иглесиа снимает, конечно, и о величии кино как медиума тоже).
Можно порассуждать о том, что коллизия с попаданием незваных чужаков во враждебную среду – базис хоррор-жанра, в котором Иглесиа резвится как рыбка-пиранья.
Но вообще это политическое кино про то, что нет никакой Европы без границ, даже если толстяк-карабинер на паспортном контроле не требует предъявлять документы.
