«Не про это» Мастерской Брусникина, «Путешествие Пушкина в Африку» в «Школе драматического искусства», «Фотоаппараты» в театре «Около дома Станиславского»: три спектакля продолжительностью в один час. В содержательности же каждая из «миниатюр» стоит многих театральных исполинов.
«Фотоаппараты» в «Около дома Станиславского»
Странная старая кинохроника – об эксперименте над блохами, которых учёные вынудили смирить свою прыгучесть, – переходит в кадры синхронного плавания под сентиментальную мелодию; привет Первой программе Центрального телевидения. Проекция задаёт атмосферу: всё происходит здесь, но вряд ли сейчас, вне времени, в воображаемом мире, исполненном ностальгии (хотя почему плавание, скоро объяснится сюжетом пьесы).
Осколки величественного советского ампира разбросаны в сценографии Надежды Бахваловой; это – пространство театра «Около», вернувшегося, наконец, на относительно большую сцену. В фойе теперь всё иначе, наряднее и современнее (здание катастрофически пострадало при пожаре в 2004-м, на восстановление ушли годы), и зал выглядит шик-модерн, но космос «Около» неизменен и присваивает самые разные тексты, от Достоевского и Дюма до Володина и Туве Янссон.
«Фотоаппараты» поставлены по пьесе Петра Гладилина, известного драматурга 1990-х; в версии авторов спектакля (работу артистов Лилии Загорской и Наума Швеца «доводил» до премьеры худрук Юрий Погребничко) Гладилин звучит
смешно и печально, по-буддистски просветленно и осторожно нежно.
На экран дачного кинотеатра смотрят две женщины, две школьные подружки, Тоня и Маша (Александра Толстошева и Марьяна Кирсанова): в девятом классе вместе занимались синхронным плаванием, теперь же случайно столкнулись в универмаге и выяснили, что обе – на пятой неделе беременности. Приехали в Завидово, дышат свежим воздухом и говорят про жизнь: «Когда Серёжа ухаживал за мной, он звонил по 30-35 раз за день, а сегодня позвонил один раз. – Какая разница, сколько раз он позвонил? – Всё имеет значение, я на всё обращаю внимание». Их, кажется, не слишком любимые мужья – далеко, тонин Сергей перегоняет машину из Германии, машин Коломийцев носится в Ботсване с кинокамерой.
Но будто сбежавшие из текстов Людмилы Петрушевской беременные подружки в дачном уединении – не главные героини спектакля.
«Фотоаппараты» – фантазия, в которой появляются зародыши.
Им ещё не придумали имена, есть только фамилии, Говоркова и Топорков (Мария Погребничко и Алексей Артёмов), но ребята уже вполне самостоятельные, с фотоаппаратами-невидимками в руках. В своём потустороннем бытии они встречают деловую навозную муху (Дмитрий Богдан) – «все дачники – убийцы» – и бабочку-шоколадницу (Елена Павлова), чьи минуты сочтены, но прекрасны: «только что смеркалось – и это была молодость, и вот уже половина шестого утра, светает, осталось жить мгновение». Узнав о том, что их рождение под большим вопросом, зародыши убегают в Америку, а в финале встречают Аарона (Наум Швец), у которого, как у Харона, есть лодка, на которой можно уплыть туда, откуда не возвращаются. Но только там можно сделать самый потрясающий фотографический снимок.
«Фотоаппараты» – тихий, вкрадчивый и ясный спектакль про жизнь-мгновение, влажный сахар на столе в саду после дождя; пролетает и заканчивается также скоро, как наши дни. Мизантроп Ондатр в «Муми-тролле и комете» говорил, что «с философской точки зрения совершенно безразлично, жив ты или нет». Завораживающему смирному искусству «Около» мизантропия ничуть не свойственна. Здесь про бренность всего сущего поют песни под гитару Александра Орава, а грустная бабочка рассказывает анекдот: «Шёл однажды кролик, зацепился ушами за дерево и повис. Ветер дует, кролик висит и качается». Смешно.
«Путешествие Пушкина в Африку» в «Школе драматического искусства»
«Путешествие Пушкина в Африку» – ещё одна фантазия продолжительностью в 60 минут; спектакль актера и художника, ученика Дмитрия Крымова Михаила Уманца, который играют в Тау-зале «Школы драматического искусства». Трагическая комедия, похожая на мульфильм: актеры играют и поют, вольно перемещаясь от клоунады к пафосу (и обратно), в рукотворных, по-хорошему кустарных декорациях с визуальными цитатами из восьмибитных компьютерных игр.
Сказка про Пушкина, где дуэль, «любовь и смерть Поэта» – прологом, а дальше начинается невероятное путешествие, которого никогда не было на самом деле.
Белый Пушкин (в исполнении Дмитрия Репина – забавный и подвижный, натурально, мультперсонаж) летит над заснеженной Россией к пограничному пункту, где ждёт его дозорный Петушок и вынужденный карантин: Русь неохотно отпускает своих сыновей. (Есть холерный карантин, зловещая причина элегической «болдинской осени», и в подлинной биографии Пушкина: «едва успел я приехать, как узнаю, что около меня оцепляют деревни, учреждаются карантины. Народ ропщет, не понимая строгой необходимости и предпочитая зло неизвестности и загадочное непривычному своему стеснению»).
Но что граница для поэта, который знает как оборотиться комаром?
И летит Александр Сергеевич – на Остров Русалок (хор «Школы драматического искусства» – коллективный герой спектакля), в призрачную Венецию и на Остров Мёртвых, где предстоит ему свидание с казнёнными декабристами.
В Венеции случается знакомство Пушкина с Бродским: Бродский (его играет сам режиссер) важничает, изображает всезнающего экскурсовода-мудреца с указующим зонтом-тростью в руке, Пушкин, как должно насмешнику и охальнику, отвечает: «Полюбуйтесь же вы, дети, / Как в сердечной простоте / Длинный Фирс играет в эти, / Те, те, те и те, те, те». Уманец сочинил замечательный коллаж из строк солнца русской поэзии, вспомнив и про «нецензурного» Пушкина («К кастрату раз пришёл скрыпач...»), с хихиканьем зачитанного в младших классах школы. Собственно, редкое органичное сосуществования «этих и тех, тех, тех», смешков и крови, фарса и монументальности, – то, что делает официальный дебют Уманца событием.
Крымов покинул «Школу драматического искусства», но его блистательные единомышленники продолжают дело классика.
Не печалься же, прощай.
«Не про это» Мастерской Брусникина
Поэтический карнавал продолжает «Не про это» – «фантазия-факт», дипломный спектакль студентов IV курса актерского факультета Школы-студии МХАТ, говоря проще, работа младших «брусникинцев». Сделана с режиссёром-педагогом Дмитрием Мелкиным (полтора года назад он выпускал с теми же студентами фольклорную open air оперу «Лес») по мотивам Маяковского – но не про него; фрагменты биографии, «письма, дневники, статьи», цитаты из Шкловского и Инессы Арманд проносятся здесь, как картинки в калейдоскопе.
Доминирует сырая, необработанная энергия, заставляющая Поэтов и Муз разбиваться на футбольные команды:
азарт спорта – как синоним азарта творчества: красивая метафора.
Красив и спектакль с неочевидным посылом; больше учебная работа, чем цементированное высказывание; задиристый мускулистый эскиз. Финальное превращение Ясмина Омерович в вампиршу – роскошный и иррациональный жест, которому при желании можно найти обоснование – но можно и не найти. Однако в полифоническом театральном тексте есть одна крутая находка – рифма между Маяковским и панк-роком (в программке Учебного театра из названия группы Sex Pistols целомудренно исчезло слово Sex).
Ну и сила молодости, за которую мы так любим Мастерскую Брусникина, – это же и про вечно молодого Владимира Владимировича тоже.