VHS-плёнки из палестинского города Рамлы, тонкие немецкие извращения, бразильская грусть, эпос с азербайджанского клочка земли в Каспийском море и мистика французской субурбии – самые обнадёживающие премьеры Роттердама.
Роттердам отметил послабление европейских карантинных ограничений первыми физическими показами (российским журналистам пришлось снова довольствоваться цифровым форматом, о чём можно было и не говорить, и так понятно). Тут не без гордости заметим, что фильм, открывший летнюю часть фестиваля – «Мир грядущий» Моны Фаствольд – в Москве на огромном экране «Октября» побывал ещё в октябре, на нашем фестивале «Амфест». «Чрево моря» Агусти Вильяронги, «Сын» Нушин Мераджи и «Кровопийцы» Юлиана Радльмайера участвовали в конкурсе ММКФ, якутское «Пугало» побывало в широком российском прокате. Премьер в Роттердаме, само собой, тоже было достаточно: фестиваль собрал действительно огромную программу из четырёх секций. Официальные награды не раздавались – все вручили конкурсантам зимой (см. предыдущие репортажи), приз зрительских симпатий получил итальянский документальный портрет «Меня зовут Франческо Тотти» – рассказ звёздного футболиста о себе, показанный в новой роттердамской программе Harbour. Это забавный штрих:
Роттердам славится как фестиваль экспериментального кино, но зрители, похоже, везде примерно одинаковые и, получив волю, выбирают самое традиционное кино с харизматичным героем.
В пёстром до ряди глазах наборе фильмов Роттердама (тут тебе – называю навскидку – и трёхчасовое американское киноэссе о фолк-хорроре, и тоже трёхчасовая китайская автобиографическая сага девушки, выжившей, несмотря на закон «одна семья – один ребёнок», и рукодельно-анимационный хорватский нуар «Случайное великолепие ребуса с прозрачной водой») байопик Тотти выглядел «белой вороной» – на фоне остального, «неформатного» и «другого» кино. Среди которого достаточно своих курьёзов – вроде «Человека с камерой», где голландец Гвидо Хендрикс без разрешения суёт свой объектив в жилища соседей по тихому району;
одни звонят в полицию, другие набрасываются с кулаками, третьи смеются, а четвёртые приглашают в гости.
Или «Словаря нечеловеческой любви» Ашиша Авикунтака, радующего глаз неожиданным для индийского фильма обилием полной обнажёнки. Или ещё одного индийского гостя – комико-фантастического минисериала «OK Computer», четыре часа расследующего наезд разумной машины на человека; главный подозреваемый – робот, едва не ставший спасителем человечества от всех, включая глобальное потепление, проблем, но впавший в депрессию и обретший смысл своей механической жизни на поприще стенд-апа; присутствует голографический медведь.
Не впасть в депрессию от поставленного на поток «артхауса» и превратившихся в шаблон «экспериментов» помогли избранные фильмы Роттердамской программы.
1. «Необычное лето» (An Unusual Summer) палестинца Камаля Альджафари в пересказе может отпугнуть: это home video, точнее, записи с камеры наблюдения, подвергшиеся минимальной визуальной обработке и сопровождаемые комментариями автора. Слава Богу, комментарии даны титрами, а не изматывающим душу voice over’ом, закадровым бичом современного фестивального кино.
Все записи сделаны летом 2006-го: тогда неизвестный злоумышленник трижды разбил стекло машины отца Альджафари, после чего он и установил камеру. Режиссёр нашёл архивы после смерти отца – и превратил в удивительный фильм: равно личный и универсальный семейный роман, хронику повседневности на оккупированных территориях и горько-сладкую комедию о небольшом социуме – с чуть ли не данелиевскими интонациями.
2. «Томас – прыгун в высоту» (Thomas der Hochspringer) Лери Матеххи – эстетский изыск из Германии. Зловеще стерильной, «неоакадемической» картинкой может напомнить антиутопию Люсиль Хадзихалилович «Невинность», только здесь – без фантастики: замкнутый мир Томаса – летняя резиденция, где тренируются ориентированный на рекорды легкоатлеты. Томас зависим – в том числе и сексуально – от властной матери, а в каждом спортсмене, конечно, прячется латентный гомосексуал.
По этим мотивам легко определить пол автора фильма: 30-летняя уроженка Эстонии Матехха, подобно многим девушкам, склонна подозревать чересчур идеальных юношей в скрытых пороках и девиациях. И прекрасно; «Томас» гипнотизирует болезненной странностью, придающей очередному высказыванию на тему «закат Европы» как минимум визуальную оригинальность.
3. «Счастье вещей» (A felicidade das coisas) Таис Фужинаги из Бразилии – традиционная психологическая драма, однако сделана так точно, легко и эмоционально, что никаких новаций не нужно.
Героиня – за сорок, но беременная третьим ребенком – проводит каникулы с детьми на неуютном курорте, подле гигантского бассейна, на окончательную установку которого фатально не хватает денег; мечты в энный раз разбиваются о неуклюжий быт; настроение можно передать лишь непереводимым португальским словом saudade, в котором и тоска по неслучившемуся, и пена дней, и скользящее ощущение того, как настоящее становится прошлым со скоростью одного взмаха ресниц. Безусловен и дар Фужинаги в создании панорамной картины: Паула – центральная, но не единственная героиня; за каждым персонажем «Счастья» – свои история и судьба.
4. «Последний» (The Last One) азербайджанца Фариза Ахмедова – 37-минутный фильм, показанный в отдельной секции коротко- и среднеметражного кино. Филигранное упражнение на стыке документа и игры запечатлевает последние дни жизни реального человека, Виталия Пронина, единственного обитателя заброшенного островка Кура в Каспийском море; эпос о жизни человека – в миниатюрном формате.
5. «Le Boug Doug» – короткий метр француза Тео Жолле, вызывающий острое желание увидеть, что этот режиссёр когда-нибудь сделает в привычном полнометражном объёме (до «Буг Дога» Жолле уже обратил на себя внимание документальным эскизом «Люди Цинцинатти»).
Синкопированный коллективный портрет весёлой банды рэперов из парижского пригорода, где сходки случаются в сюрреальном сэндвич-баре, под строгим оком полукриминального поляка-хозяина, уверенно забредает на территорию сверхъестественного. Будни мистикой полны – нужно только перенастроить оптику.
