Тахар Рахим играет Лорана, одного брошенного мужчину, невеста которого, Жюли, такая-сякая, сбежала из-под венца. Роль Жюли – равно как и роли всех остальных женщин – достались звезде запрещённого в России Пауля Верхувена Виржини Эфира
Дон Жуан в современном мире – фигура скомпрометированная. Попытка воспеть или хотя бы оправдать имморального бабника и оставить его приключения без наказания может сойти не за проступок – за преступление. Собственно, и классики, что Мольер, что Пушкин, что Моцарт, отправляли своего героя в ад.
Рассказанная на новый лад история Дон Жуана заканчивается не языками пламени, а райской небесной синевой.
И Дон Жуаном герою приходится стать не то, чтобы поневоле – по профессии: он – актёр, который готовится приступить к репетициям великого соблазнителя. И на женщин он бросает свой по-восточному жарко-сладкий male gaze не от желания очередной победы – да и побед-то немного: женщины самостоятельнее и равнодушнее. Но все они напоминают ту, что ускользнула в день свадьбы. А та, очевидно, была похожа на мечту, и даже странно, что среди песен Лорана нет кавера на Владимира Кузьмина: «Я тебя себе придумал, осветил волшебным светом и поверил в эту красоту»...
Шутки шутками,
но Бозон – ценитель советского музыкального кино первой половины ХХ века; и лёгкость перехода с прозы на пение унаследовал оттуда; мог бы и Кузьмина подслушать.
Бозон – режиссёр-стилизатор, режиссёр-кокетка; кино снимает – будто валяет дурака; франтит и этак с изыском хохмит, за что в нулевые годы молодые синефилы его страстно полюбили и так же быстро охладели – точь-в-точь как Дон Жуан к своим пассиям. Предыдущий фильм Бозона «Мадам Хайд», тоже перепевавший известный архетип – двойнический сюжет о докторе Джекиле и мистере Хайде, оказался комедией неожиданно серьёзной, с социальным и психологическим бэкграундом. Новый фильм – откат к прежним игрушкам-финтифлюшкам; щеголяет эстетским презрением к реализму; отмежёвывается и от ромкома, и от граничащей с попс-философией драмы о «мужском-женском»: стиль превращает все упражнения в прекрасном чуть ли не в издевательство.
Красивый и холодный, как айсберг в океане, кадр;
физически ощутимая дистанцированность персонажей – только дурак объяснит её ковидными условиями, в которых снималось кино; причина не во внешних ограничениях, которые были да, кажется, везде уже сплыли, а в художественных пристрастиях Бозона. Игра ради игры. И насмешка умника над всем, что ищут адепты кинематографического качества: продуманной гендерной проблематикой; чистотой жанра; внятными мотивировками.
«Дон Жуан» не стесняется неуклюжести, чем и покоряет. Это мюзикл для тех, кто любит, но не умеет петь. Как бельгийская актриса, любимица самого Пауля Верхувена Виржини Эфира (по мне, честно, актриса как актриса, в меру взбалмошная, в меру сентиментальная; и все её превращения-перевоплощения в «Дон Жуане» – на одно лицо, сколько париков ни меняй). И особенно как Тахар Рахим, который поёт, кажется, даже хуже меня (я точно петь не умею – но обожаю!). Рахим прославился обманчиво «пассивной» ролью в «Пророке» Жака Одиара; этот актёр умеет с выдержкой эквилибриста держать баланс между силой и слабостью. Чем, видимо, и привлёк Бозона, затеявшего сделать из Дон Жуана недо-героя-любовника; потенциал – в наличии, но используется нервно, с оглядкой, не в полной мере; сплошная профанация,
и осколки девичьих сердец вообще не хрустят у него под ногами.
Хотя он так изумительно плохо и с большой любовью поёт. Профессионально у Бозона поёт только папик какой-то из возлюбленных Лорана: насмешку над Отцом-хозяином-командором из классических версий играет певец Ален Шамфор.
Всех прочих за такие песни на эстраде забросали бы помидорами. А в кино – сплошное удовольствие.
