На «Московской премьере» победил «Поэт» казахстанца Дарежана Омирбаева, на «Зимнем» – «Не хороните меня без Ивана» Любови Борисовой из Якутии. Комментируем призовой расклад и обращаем внимание на фильм Владимира Козлова «Лето 1989», у которого конкурентов не было.
«Московская премьера» собрала заманчивый конкурс, но мой любимый фильм – «Лето 1989» писателя и режиссёра Владимира Козлова, выходца из Беларуси, живущего в Москве – на фестивале показали в секции «Гала-премьеры». Что отчасти комично: кино Козлова – эталон lo-fi реализма; какая уж тут гала-пышность.
Козлов – чуть ли не единственный вменяемый пример настоящего независимого кинематографиста:
снимает с минимальным бюджетом, без поддержки фондов и министерств, как бы не заботясь о техническом качестве – что дало мне повод назвать текст о его предыдущей работе «Три товарища» «Стиль грязный». Но «Лето» – такое простое и безыскусное – отличается и поэтичностью, и неброской красотой чёрно-белого кадра. Грущу, что видел фильм только по ссылке – но в чём-то и выиграл: слышал чистую, не изуродованную цензурой фонограмму, включающую и экспрессивную русскую лексику.
«Лето» – камерный, не стесняющийся выглядеть любительскими и обманчиво эскизный фильм. Ну, выехала компания выпускников-десятиклассников на природу;
выпили, купнулись, столкнулись с деревенскими жлобами – было чревато,
но обошлось без большой крови; отделались, так сказать, испугом – и городские, и местные. Ничего сверхъестественного в этом «Лете»; быстрый, умеренно ностальгический срез – лесная локация позволяет воздержаться от дорогостоящей реконструкции прошлого: всего-то и надо, озаботиться соответствующими году шмотками и плавками. Но за новеллистической структурой (в «Лете» и использованы мотивы двух рассказов Козлова, «Праздника строя и песни» и «Математики») – романная глубина. Здесь и застольный формат разговоров о важном, перенесённый в лесные кущи – и вылитый в чеканных формулировках, которым актёры дают жизнь. И физически ощутимый рубеж, отделяющий от неизбежного взросления, когда даже ветер в кронах деревьев звучит с пленительной тревогой – и вообще всё вокруг и зловеще, и сладко разом. И современная электроника, круто стилизованная под ностальгические мелодии и ритмы.
Главный приз «Московской премьеры» достался «Поэту» Дарежана Омирбаева – тут я полностью разделяю решение жюри. Конкурировать с «Поэтом» могла только «Схема» другого казахстанского режиссёра Фархата Шарипова – и драма, и трагедия, и фарс, в целом же – ода юности. Один из двух главных героев «Поэта», Дидар, тоже молод, но это фильм зрелого человека,
печальное высказывание о ветхости мира, не нуждающегося в искусстве.
Старческое ворчание, скажете вы; у каждого века – своя поэзия; может, стихи этого Дидара просто плохи, потому и не пользуются «спросом». А новые поколения знают наизусть рэп-вирши, просто Омирбаев об этом крутом пласте не ведает, отчего и вынуждает своего героя увлекаться прошлым – судьбой бескомпромиссного поэта XIX века Махамбета Утемисова. Только Омирбаев же не о безразличии мира к конкретной, возможно, и не самой замечательной поэзии – а о равнодушии мира к поэзии вообще, в широком смысле.
Об имманентном, если хотите, одиночестве художника.
Почему я обронил, что «Поэт» был практически вне конкуренции? Ну хотя бы из-за фестивального мелкотемья прочих участников – что киргизский претендент на премию «Оскар» «Продаётся дом», что узбекский «Тенгиз», основанный на реальной истории победы женщин над обстоятельствами, что внеконкурсный казахстанский «Огонь» – любимец многих фестивалей – запарены кредитами и иными финансовыми проблемами условно простого человека. Что, конечно, благородно, но утомительно и как-то однобоко – сводить даже простейшее существование к модели «от зарплаты до зарплаты». Ну а печальная мистика киргизского мастера Марата Сарулу «1000 грёз» жюри Ларисы Садиловой, судя по всему, разозлила: приз дали, но художнику, не режиссёру. Омирбаев же, весьма внимательный к быту, смотрит вглубь и вширь; и кинематографист высочайшей пробы, каких «сегодня не делают». Возможно, главный наследник Робера Брессона – без буквальной религиозности, но с тем же мистическим ощущением кадра.
Жюри Алексея Германа-младшего на фестивале «Зимний» пошло по самому лёгкому пути – отдав и главный приз, и приз за режиссуру качественному и прямолинейному якутскому кино. Победитель – «Не хороните меня без Ивана» Любови Борисовой, безусловно, милый фильм о дружбе русского этнографа Ивана Попова (сыгранного литовцем Дариусом Гумаускасом) и якута Степана Бересекова (Александр Чичахов), время от времени впадающего в летаргический сон. С риском быть похороненным заживо, ведь только терпеливый Иван может услышать редкий пульс – один удар сердца в минуту. Недуг – оборотная сторона способности Степана чувствовать красоту обыденных вещей; с излечением утрачивается этот дар;
без летаргии беднягу накрывает чёрствость.
Всё красиво и понятно; причём задолго до финала.
Приз за режиссуру – мизантропичному неовестерну Степана Бурнашева «Айта». В нём жители изолированного улуса атакуют полицейский участок, где под стражей прячется «нуучча полицейский» – то есть, русский мент, заподозренный в связи с школьницей-самоубийцей. Бурнашев может, кажется, снять всё, что угодно – и городскую драму о том, как иссякает супружеская жизнь («Наша зима»), и мистический хоррор («Проклятая земля. Рок»), и survival-хоррор («Чёрный снег»), и чёрную комедию о недобром нраве якутов («Ыт»).
Атака озверевших селян на полицейский форт – образец киношного драйва; мигом, как спичка, вспыхивающая в деревне ненависть – к подозреваемому, его жене и друг другу – полыхает как в «Вороне» у Клузо.
Всё некрасиво и тоже понятно; и в финальном раскаянии-братании всех героев района сомнений нет.
Фильмы попарадоксальнее и понеоднозначнее остались либо вообще незамеченными – как «Клипмейкеры», либо с второстепенными призами – как «Большие змеи Улли-Кале». Приз за визуальное решение – почти издевательство.
