Сербский «След зверя» Ненада Павловича, франко-румынская «Невеста мертвеца» Корнела Георгицы и японские «Хрупкие лепестки в потоке дней» Ютаки Цунемати – среди претендентов на «Золотого Георгия».
«След зверя» (Trag divljači) – уверенный режиссёрский дебют овладевшего профессией «на телеке» Ненада Павловича, сына Живоина Павловича, классика югославского кино; сценарий и написан по отцовской прозе.
Броский ретро-фильм сплавляет нуар, средневековую мифологию и политику социалистических времён:
время действия – осень 1979-го, за полгода до смерти Тито, за десятилетие до начала кровавой гибели страны, в честь которой зовётся Югославом один из главных героев. Репортёр криминальной хроники, у которого и фамилия потешная – Букало (Радивое Буквич), командируется белградской «Панорамой» в заштатный вымышленный городишко Врановац где повесился школьный учитель – предположительно из-за связи с ученицей. Это – отвлекающий манёвр; у Югослава есть своя цель – отыскать Алёшу, лидера студенческих волнений 1968-го, тихохонько живущего и браконьерствующего где-то в тех же лесах. Но Югослав же – пешка в липких руках спецслужб, а у дела, приведшего его в глубинку, появляется неприятный оттенок: кто-то зверски, но вполне профессионально убивает местного чекиста-коммуниста; вдова, почитаемая ревнивыми селянками как фригидная шлюха – идеальная femme fatale, курирующий расследование старый офицер с тысячами казненных за спиной и прогрессирующим раком лёгких (Мики Манойлович) – то ли враг (у его парней крепкие кулаки, и на расправу они скоры), то ли тайный партнёр, то ли такая же пешка невидимых сил зла, как Югослав.
Павловичу тесно в границах одного жанра, одной истории; триллер политический разминает косточки скелетов из шкафов с семейными тайнами; история заката коммунистической эры срастается с мрачной национальной мифологией – обрядом лапот, обрекавшему стариков на смерть (с короткометражки «Легенда о лапоте» начинается и биография Горана Паскалевича, представителя среднего поколения югославских режиссёров-звёзд).
Но доминирует в «Следе» – что актуально не только для экс-югославов – нуар о проигранной революции, вечной победе «комитетчиков» и братских могилах как базисе государства.
«Невеста мертвеца» (The Deadman's Bride; Mireasa mortului) несколько проще – из-за своего равнодушия к политике; но на искусстве, фольклоре и обмане концентрируется увлекательно. И силу дремучих преданий и обычаев Корнел Георгица использует толково. Его герои – молодые французские кинематографисты, которые больше про лямур-тужур, поиск приключений и экзотику, чем про кино (один, Мартен – вообще современный художник, увлечён проектом «Фотографировать запрещено») приезжают в румынскую глубинку. Чтобы снять на Карпатах рождение, свадьбу и смерть, три порога между мирами; с двумя первыми проблем нет,
а вот со смертью не везёт, когда случится оказия, не скажет толком и ведьма-гадалка, больше похожая на алчную прохиндейку.
Мартен влюбится в рыжеволосую глухонемую сироту, больше похожую на лесную нимфу (Маню Флейту), местный звонарь вызовется помочь с инсценировкой похорон в лучшем виде, с соблюдением всех зловещих традиций. Что из всего этого выйдет, к ночи лучше не вспоминать; со сказками шутки плохи, а грань между несерьёзным кино о кино и, действительно, кино, укоренённом в дикой горной почве, прозрачна.
«Хрупкие цветы в потоке дней» (Drifting Flowers, Flowing Days; Kono Hibiga Naidara), дебют 25-летнего Ютаки Цунемати, совсем прост – и этой нежной бытовой простотой и прекрасен.
Движется ни шатко, ни валко – что комплимент; в медлительности и кажущейся необязательности действия – его поэтика.
«Что будет через 20 лет?» – вопрошает друг-собутыльник главного героя «Да всё то же самое и будет», – откликается молодой скептик Дайго, которому выпадет странное дело – развеять прах глупо погибшего отца-дурака, при жизни частенько распускавшего руки. Теперь-то Дайго мог ему отомстить; мог, но не хотел. А вот прах развеет, и цветы, привезённые девушкой, работавшей в цветочном салоне, будут качаться на морской волне.
