Любовная драма из жизни польской балерины и наследника русского престола превратилась в кинокомикс. Рядом с ним кинопродукция Marvel выглядит бедновато и бледновато.
Надо ли лишний раз говорить о резонансе, вызванном «Матильдой» задолго до выхода? Вот смотрите, за два дня до старта проката я был в командировке в родном городе Воронеже, представлял фестиваль «Новое кино Австрии». Разговаривал со многими людьми, не только про австрийцев, провел час в прямом эфире на радио и 10 минут для записи эфира на ТВ – и столкнулся с удивительной для себя, но, наверное, нормальной вещью: большинство за кино не особо-то и следит; все знают Тома Круза и Голливуд, но дальше – стоп, начинается терра инкогнита. Вот зашел разговор про моё самое любимое кино – ничего редкого, Муратова, Соловьёв, Вендерс – а для собеседников незнакомые имена. Зато все теперь знают «Матильду»; и короткий разговор на телеканале закончился неожиданным вопросом ведущих: ладно австрийцы, а вот «Матильду» вы видели? На тот момент не видел, потому публично комментировать не мог, но уже не на камеру погоревал, что такая неадекватная слава у фильма, который, вероятнее всего, окажется пшиком («Край» и «Восьмерка», предыдущие работы Учителя, мне как-то совсем не) и в котором даже ничего провокационного нет. Теперь посмотрел и высказываюсь.
«Матильда» обладает огромной социальной пользой: любой вменяемый человек (независимо от исторических преференций, независимо от отношения к последнему русскому императору – как к мученику и святому или, наоборот, как к «кровавому Николашке»), посмотрев кино, получит документальное подтверждение, что у депутатов-запретителей не всё в порядке с психическим здоровьем; глядишь, и проголосуют потом за оппозицию.
Николай II в исполнении немецкого актера Ларса Айдингера, обретшего почти пугающее сходство с Олегом Янковским (он играл Николая в «Цареубийце» Карена Шахназарова), грешит нерешительностью в сердечных делах, но всё же сугубо положителен – и как человек, и как представитель верховной власти; не так хорош собой, как кузен, друг и невольный (счастливый) соперник князь Андрей (Григорий Добрыгин), но всё равно красавец-мужчина и стопроцентно романтический герой, жертва любовной ворожбы.
Матильда Феликсовна Кшесинская (Михалина Ольшанска, известная по выдающейся роли убийцы, последней гражданки ЧССР, приговоренной к смертной казни, в фильме «Я, Ольга Гепнарова») любит кокетничать (профессия обязывает) и не прочь спровоцировать слишком ретивого поклонника легкомысленным рассказом о своих многочисленных (и, по большей части, выдуманных) интрижках, однако на деле чиста и сердцем, и душой, и телом (я имею в виду сцену купания). В самом же фильме действительно нет никакой провокации – если не считать за таковую толпу статистов, ряженых в крестьян, прошагавших сотни километров ради коронации и явившихся на Ходынку в незапыленных кокошниках лубочной красоты. Придираться к недостоверности этих крестьян – всё равно, что пенять «Матильде» на нарушение исторической правды. Что, насколько я могу судить по летающему в фейсбуке эху публикаций, успели сделать некоторые мои коллеги, проявившие почти депутатскую нечуткость к органике этого фильма. К «Матильде» вообще неприменимы понятия хорошего кинематографического вкуса и прочих норм.
Это не историческая хроника, это не любовная драма, это не занимательная беллетристика в духе культового советского романиста Валентина Пикуля, это даже не бульварный роман. «Матильда» – лютый, бесстыдный да ещё и лоснящийся от богатства кинокомикс, снятый великим операторм Юрием Клименко с тем же сочетанием тонкости и наглости, что и фильмы Сергея Соловьева «Черная роза – эмблема печали...» и «Дом под звёздным небом».
Да, в моем родном Воронеже слово «богатство» можно услышать с фрикативной «г» – вот такое взрывное произношение очень к лицу фильму про Малю – так наследник престола Ники звал свою обожаемую балерину.
До выхода я шутил, что религиозные фанатики уравняли Учителя с Мартином Скорсезе. Шутка оказалась пророческой: драматургией «Матильда» и впрямь напоминает шедевр Скорсезе «Последнее искушение Христа». Там Христос отказывался от земной жизни ради креста, в предсмертной грезе видя своё несбывшееся плотское счастье в объятиях Марии Магдалины.
Тут Николай II восходит на свою Голгофу – русский трон, отказываясь от единственной любви своей жизни. Хотя слабовольного Ники, метавшегося от «грязнокровки» Мали к навязанной государственными интересами Алекс, можно понять и простить:
в конце концов, его надули всесильные спецслужбы (в лице мелкого беса, полковника Власова, которого играет Василий Кищенко), убедив в гибели Матильды Феликсовны. Правда, по другим параметрам – стиля, энергетики (у Скорсезе – ярость, у Учителя – глянец), психологии (от которой Учитель почти отказывается, наделяя всех персонажей одной пламенной страстью) – совпадений со Скорсезе нет: Учитель работает на поле студии Marvel, используя реальные исторические фигуры для в чём-то наивного, в чём-то – циничного аттракциона.
Не стесняясь чисто комиксовых фантазийных перегибов – хоть того же Власова, подстерегающего Матильду в темных углах, хоть поручика Воронцова (Данила Козловский), сексуального маньяка, одержимого ревностью и жаждой Матильды. Покушение на Николая этот бесноватый тип совершает после победы в шутовском рыцарском турнире, где на кону стоял поцелуй Матильды – поручик лишился награды, поскольку балерина предпочла уединиться в шатре с престолонаследником. Я особо упоминаю этот эпизод, потому что в нем во весь широкоформатный экран появляется диковинный рыцарский шлем – не единственная причудливая маска фильма, абсолютно комиксовый кадр, моментально настраивающий на верную визуальную волну.
Дальше – больше: помилованный Воронцов попадет в руки демонического доктора Фишеля (изящный театрально-киноманский жест Учителя – приглашение на эту роль Томаса Остермайера, худрука берлинского «Шаубюне», где блистает Айдингер). Фишель – натурально, родственник Калигари, его полная лечебно-пыточных приспособлений клиника – будто декорация из неснятого экспрессионистского хоррора. И это не единственая отсылка к немому кино: Николай II в «Матильде» ещё и проводник изобретения Люмьеров (за год, ха-ха, до реального появления кино в 1895-м) – устраивает «первую официальную демонстрацию синематографа в России – вертящимся способом». Вместо поезда на экран прибывает русский медведь.
Как пел Василий Шумов, всё наше навсегда, и «Матильда» предлагает нажористый каталог нашего всего: медведь, балет, свеча горела, дворцовые интриги, золотые купола, происки силовиков, народ в кокошниках, давка за сайкой с изюмом и снова 32 фуэте подряд.
Дополнительное сходство с комиксом фильму придает звуковая дорожка – не кичевый саундтрек американца Марко Белтрами (он вошел в топ кинокомпозиторов после «Крика» Уэса Крейвена), а дубляж иностранцев, играющих главные роли (Айдингер и Ольшанска говорят голосами Максима Матвеева и Таисии Вилковой соответственно).
Отчуждение персонажа от голоса – точь-в-точь, как в комиксах, где речь существует отдельно от героя, в пузыре.
Недоброжелатели, кстати, могут сравнить «Матильду» с мыльным пузырем – красиво переливающейся в лучах кинопроектора однодневкой. Да хотя бы и так – прекрасные бабочки тоже живут всего день.
